Маски. Карнавал судеб

— Похороны состоятся по предусмотренному плану! — объявил он во всеуслышанье и, крепко сжав Ким за локоть, потащил ее вверх по ступеням собора.

— О Боже… О Боже… — монотонно бормотала она, оцепенев от ужаса.

— Хватит! — твердо произнес Тонио. — Сожалею, что тебе пришлось такое видеть, но это были необходимые меры. А теперь идем. Кардинал ждет.

После похорон Ким, находящуюся в полной прострации, доставили в ее личные покои. Она смогла только дать указание Селесте никого к ней не пускать, рухнула в постель и погрузилась в тяжелый беспробудный сон на целых шестнадцать часов.

Придя в себя незадолго до рассвета и лежа с опухшими от горя глазами, она попыталась привести в порядок смятенные мысли и чувства.

События последних недель развивались бурно и трагически: разоблачение невероятной тайны Бетт, затем ее смерть, а теперь еще и этот кошмар — своими глазами увидеть расстрел невинных людей собственным мужем. И за что?! За то, что какой-то безобидный сумасшедший внес некоторый диссонанс в задуманный им похоронный спектакль!

Максим предупреждал ее, что насилие и жестокость — неотъемлемая часть жизни Бенедикты, а Ким хотелось думать, что он сгущает краски.

Но теперь, когда она стала свидетелем той непостижимой легкости, с которой Тонио совершил массовое убийство… Без тени сомнения или угрызений совести…

Может ли она продолжать жить с таким человеком? Спать с ним, когда ему временно наскучат его шлюхи?..

Забрать детей и бежать. Свобода!

Но освободится ли она от Тонио когда-нибудь? Он никогда не даст ей развода. У них дети, которых оба любят. Тонио никогда от них не откажется… как и она.

А если она и уедет, на что она будет жить? Тонио контролирует каждое пенни… Да и потом, будет ли ей вообще оставлена жизнь! Тонио становится страшен, когда ему хоть в чем-то перечат, что и доказал сегодня на ступенях собора.

Тогда что же это будет за свобода? Свобода стать вечной беглянкой? Снимать дешевое жилье под вымышленным именем? Вздрагивать при каждом неожиданном стуке в дверь, пугаться каждой тени, потому что у Дюменов повсюду есть шпионы? Свобода умереть насильственной смертью? Свобода! Дрожь пробирает от этого слова…

А что станется с ее детьми? Имеет ли она право лишать своих дорогих малюток состояния? При мысли о них Ким расплакалась. Она так одинока в этом мире! Если бы у нее был хоть кто-нибудь, кому она могла бы безбоязненно довериться… Кто просто взял бы ее за руку и научил, что делать дальше. Даже с Бетт было легче, чем в этой беспросветной пустоте!

Ким лежала, съежившись под простынями, уткнувшись лицом в мокрую от слез подушку, и чувство абсолютной беспомощности переполняло ее.

Она должна остаться с Тонио, потому что у нее нет выбора. Остаться, потому что любая перемена была ей не по силам. Потому что дети нуждаются в обоих родителях. Потому что, как бы Ким ни старалась убедить себя в недостойности подобного мотива, она привыкла к жизни в роскоши, красоте, беззаботности… Потому что она Ладорита… Потому что судьба ее решена раз и навсегда.

Пребывая в этом тяжелом, подавленном состоянии, Ким вызвала к себе Селесту.

— Да, миледи?

— Пожалуйста, принеси мне лед на глаза и кофе.

— Разумеется, миледи.

Креолка вернулась через несколько минут с завтраком на серебряном подносе и подошла к окну, чтобы впустить в спальню лучи утреннего солнца.

— Можешь открыть шторы, но оставь жалюзи, — попросила Ким, — у меня болят глаза от яркого света.

— Будет сделано, миледи.

Пока Ким пила кофе, сидя на кровати в полуосвещенной комнате, Селеста бесшумно наводила порядок: взбила подушки, приготовила для своей хозяйки ванну, поставила на ночной столик свежие цветы.

— Достаточно, Селеста. Спасибо. Я сегодня не буду выходить отсюда.

— Прекрасно, миледи! Я скажу слугам, чтобы вас не беспокоили, — отозвалась Селеста, но не торопилась уходить. — То, что произошло вчера у собора, ужасно, миледи. Но жизнь продолжается!

— Так принято говорить.

Селеста посмотрела на нее, явно нервничая, хотя они и были одни. И вдруг…

— Здесь Максим, миледи. Он ждет с рассвета, чтобы выразить вам свои соболезнования. И умоляет вас принять его хотя бы на минутку.

— Максим!

При звуке этого имени к сердцу Ким прилила горячая волна.

Она еще не видела своего «учителя» после возвращения из Нью-Йорка: постигшее ее горе вытеснило из головы все остальное. Теперь же ее вдруг словно озарило: у нее есть друг! И союзник!

Максим… Волшебное имя.

У Максима было все, чего не хватало ее мужу: доброе сердце, страстность, романтичность. И хотя он никогда не признавался ей в своих самых сокровенных чувствах, она тысячу раз имела возможность прочитать их в его глазах, услышать в музыке его голоса. Он любил ее так же, как любила его она…

Максим!

Он так не похож на всех прочих, чуждых ей и неискренних людей!

— Миледи вся дрожит! — Селеста накинула на плечи Ким кружевную шаль.

Ким повернулась к ней с полными слез глазами.

— Можешь сказать ему, — прошептала она, — что я приму его как обычно. Это все.