Маски сбежавшей невесты

– Мэр всегда хорошо умела прятать. – Я пожала плечами. – Если она и оставила что-то в своей бывшей спальне, найти это будет непросто.

Лорри поморщилась – перспектива дальнейших чаепитий не очень-то ее обрадовала. Но отказываться от расследования графиня не пожелала и тут же предложила новую идею:

– Может, в следующий раз пойдем вместе? Селия была не особенно разговорчива, но она вскользь упомянула Вест-холл. Твой родной пансион, Эв! – не увидев на моем лице ни капли интереса, с нажимом добавила Лоррейн. – Разве это не здорово? Поговорите о знакомых местах, вспомните любимых воспитательниц и вкус пирога с тыквой и сливками. Может, и о Мэрион посплетничаете. Селия – примерно моя ровесница, а младшие девочки обычно с обожанием смотрят на старших пансионерок. А я тем временем со скучающим видом поброжу по гостиной и поищу зацепки и тайники.

Меня прошиб холодный пот. Вот только бывшей «соученицы» мне не хватало!

– Лорри, – постаралась я придать возражениям мягкость и стройность, – не думаю, что это хорошая идея. Мисс Фаулер – фрейлина ее величества. Она добилась в жизни куда больше, чем я, и не думаю, что общество служанки придется ей в радость.

– Не служанки, а компаньонки. И… ну глупости все это, Эв! Не вижу причин, по которым кто-то может считать ниже своего достоинства общение с тобой. Ты самая честная и порядочная девушка из всех, кого я знаю. А происхождение… да кого это вообще волнует?

– Много кого. К тому же не очень-то вежливо приводить на чай непрошеных гостей, а потом еще гулять по чужим покоям, словно ты какая-нибудь воровка. Давай оставим Селию на потом, а пока попробуем поискать другие зацепки.

Лорри поскучнела, но, к моему величайшему облегчению, согласилась, что рыться в комнате Селии в присутствии хозяйки однозначно не стоит.

В поисках способа незаметно пробраться в бывшую спальню Мэрион мы не забывали и о других вариантах. Юная графиня втайне от меня решилась завести разговор с некоторыми из старших фрейлин, но лишь убедилась, что те действительно не нашли ни одного доброго слова в адрес девицы Вестерс. Я, в свою очередь, попыталась поговорить со слугами, но наткнулась на глухую стену отрицания и страха. В этом явственно чувствовалась рука лорда Коула, так что пришлось прекратить расспросы, пока на нас с Лорри не донесли кому следует.

Так прошла неделя. И не успели мы опомниться, как подошел срок первого бала дебютанток. Тогда-то у юной графини и родился этот план…

Оглушительный звук фанфар – придворный оркестр занимал соседний балкон, и оттого слышимость наверху была едва ли не лучше, чем в самом зале, – заставил меня подскочить на месте, испуганно прикрывая ладонью вспыхнувший огнем камень. Вокруг моментально воцарилась абсолютная тишина, будто слуги разом забыли, как дышать. Лорды и леди внизу тоже остановились. Зазвенели отставляемые бокалы, зашуршали юбки. Сквозь завитки перил я разглядела, как придворные выстроились в две длинные колонны, протянувшиеся от дверей до полукруглого возвышения, на котором стояли два трона: золотой, окруженный ореолом изогнутых лучей, и серебряный, за которым начищенным диском сияли луна и звезды.

– Его величество Солнцеликий император Айоны! – прокатился по залу трубный голос распорядителя государственных приемов. – И ее величество Луноликая императрица!

Сотни голов синхронно склонились в поклоне. Слуги затаив дыхание прильнули к ограждению балкона в ожидании появления сиятельной четы. Медленно и торжественно распахнулись двери.

Я зажмурилась, ослепленная внезапным ярким светом, и пропустила, как император и императрица вошли в зал. Четыре огромных люстры по тысяче свечей каждая не могли сравниться с сиянием, исходившим от Солнцеликого правителя великой Айоны. Он был точно оживший памятник, отлитый из чистого света. Крупный, с голубиное яйцо, камень силы сверкал в короне из белоснежных лучей то оранжевым, то зеленым, то насыщенно-синим. А вокруг…

Вокруг было только сияние.

Казалось, будто само солнце, закончив дневные заботы, спустилось к людям, чтобы почтить присутствием скромный человеческий бал.

Смотреть на императора было физически невозможно – свет выжигал из памяти все черты, заставляя забыть и фигуру, и даже детали костюма Солнцеликого. Высок он или низок? Осанист или сутул? Грузен или подтянут? Я глядела, смаргивая слезы, на шествующую вдоль ряда подданных светящуюся фигуру и не могла дать ни одного ответа. Только цвет глаз, насыщенно-синий, словно два чистейших сапфира, – и свет, свет, свет.

А рядом плавно, словно лебедь по глади пруда, плыла императрица. Луноликая во всем казалась противоположностью супруга. Император был светом, она – тьмой. Широкое платье цвета ночи, расшитое крохотными блестками драгоценных камней-звезд, агатовый веер, темные кружевные перчатки. Но черный цвет, вопреки всему, не выглядел траурным. Напротив, манил загадкой, как притягивает и завораживает ночь, время тайн и откровений.