Маслав

Ему пришло в голову, что там могли сохраниться припасы. Быть может, горсть муки, немножко круп, засохшего мяса или краюха заплесневевшего хлеба. Роясь палкой в куче, он, действительно, нащупал дверь погреба, уцелевшую от пожара, встал на колени и, очистив руками завалившую дверь землю и угли, начал с усилием открывать ее. Работа эта была тяжелая для его слабых сил; он прерывисто дышал, ложился на землю и снова вставал, пока, наконец, ему не удалось, подперев дверь колом, приподнять ее. Там, по-видимому, все оставалось нетронутым, никто не рассчитывал найти добычу в этой убогой хате. Голодный Дембец, спустившись вниз, не удержался от радостного крика, убедившись, что его кладовая цела.

С беспокойной торопливостью он принялся выбрасывать из нее все, что попадалось под руку, не гнушаясь и тем, к чему раньше отнесся бы с пренебрежением, и что теперь он ценил дороже золота. Но скоро он выбрался из ямы, забрал всю скудную провизию, найденную в ней, и поспешил к тому, кто только что поделился с ним куском хлеба. Он нашел его лежащим у стены в полудремоте от истощения и полумертвого от голода.

Мрак все более сгущался.

- Милостивый пан, - промолвил Дембец, склонившись к нему, - у меня есть пища, я нашел ее в своем погребке. Должно быть, ее хотели там спрятать!.. Я сейчас разведу огонь, и мы будем есть, будем есть.

Он несколько раз повторил это слово, как будто в нем была надежда на спасение. Лясота медленно поднял голову.

- Огонь развести, - пробормотал он, - огонь! Чтобы нажить себе беду! Не смей и думать об этом.

- Никто не придет сюда на огонь, - вздохнул Дембец, - взгляните, дорогой мой пан, и там, и здесь еще тлеют угли, и поднимается красный дымок! Безбожные злодеи чехи ушли прочь, кругом пусто, надо спасать свою жизнь. Иначе мы умрем с голода. - Лясота снова закрыл лицо руками и не отвечал ничего. Его мучила жажда еще сильнее, чем голод, а жажда эта происходила от голода и от лихорадки.

Не обращая внимание на запрещение, каретник принялся разводить огонь. На пожарище не трудно было раздобыть тлеющую головню. Из своей хаты он вынес какой-то горшок, найденный им в погребе. Он собирался уже приготовлять ужин, когда Лясота попросил его достать воды.

И вот при помощи этого единственного, какой у них был, черепка и длинного шеста, найденного на пожарище, Дембец достал в колодце воды и принес ее Лясоте. Схватив горшок обеими руками, старик выпил всю воду до последней капли.

Каретник достал воды снова и принялся было за приготовление ужина, как вдруг порыв ветра принес с собой явственный звук топота конских копыт.

Забыв о своей слабости, Лясота сорвался с места, крича Дембецу, чтобы тот гасил огонь. Костер был тотчас же погашен.

Мрачное небо еще увеличивало густую тьму ночи. И только в том месте, где только что зашло солнце, небо еще светилось, и, всматриваясь в ту сторону, беглецы заметили на большой дороге, проходившей посредине поселенья, тени двух всадников, медленно подвигавшихся к ним.

В отблеске вечерней зари они казались двумя призраками, хотя издали невозможно было рассмотреть их.

Лясота и Дембец приглядывались с любопытством беспокойством. Лясота скоро узнал в них таких же, как он сам, бездомных беглецов, вырвавшихся ночью из мест чешских погромов и побоищ.

Они были вооружены, потому что над головами их торчали острия копий, которые они держали в руках, и ехали на статных конях. Султаны шлемов развевались над их головами. Но разве можно было поручиться, что это не были чехи, искавшие добычи среди этого разгрома и опустошения?

Всадники остановились перед сожженным костелом... Ветер стих, и можно было различить отдельные слова, которыми они обменивались между собой.

- Собачьи дети!

- Звери дикие! Дьявольское племя!

После таких проклятий не оставалось сомнения в том, что это были свои. Лясота сложил руки трубой у рта и закричал им, напрягая силы.

При этом звуке всадники в первое мгновение повернули коней, собираясь обратиться в бегство, но потом остановились и стали приглядываться.

- Свои! - закричал Лясота. - Подъезжайте сюда к нам!

Дембец, который еще раньше Лясоты, признал в них своих, встал с земли и поспешил к ним навстречу.

Вместе все как-то безопаснее.

При виде этой фигуры, выступившей из мрака, всадники остановились, собираясь защищаться или обратиться в бегство, но каретник приблизился к ним, узнал соседей и стал звать их по имени...

Это были два брата Доливы, соседи Лясоты по имению, Вшеборь и Мшщуй.

Утомившись блуждать в лесу без пищи и питья после того, как владения их были преданы разгрому и огню, они теперь, узнав Дембеца, охотно сошли с коней и пошли за ним к тому месту, куда он их вел.

Обрадованный каретник шел вперед и кричал Лясоте.

- Это наши соседи из Доливян, Вшеборь и Мшщуй.

Лясота с усилием приподнялся, опираясь на месте, а каретник опять принялся разводить огонь.

Никто не приветствовал друг друга, потому что не с чем было приветствовать. Разве со спасением жалкой жизни, с которой теперь не знали что делать. Шляхтичи обменялись только печальными взглядами.