Масоны

Гриб-боровик,

Всем грибам полковик,

Под дубом стоючи,

На все грибы глядючи,

Повелел, приказал:

Всем грибам на войну идти.

Молодежь, совершенно не понимавшая скрытого значения сей, по-видимому, простой песни, разбрелась по аллеям сада, но Аггей Никитич опять-таки выдержал принятую им систему осторожности. Он к пани Вибель не подходил даже близко и шел в толпе с кем ни попало, но зато, когда балкона стало не видать, он, как бы случайно предложив пани Вибель свою руку, тотчас же свернул с нею на боковую дорожку, что, конечно, никому не могло показаться странным, ибо еще ранее его своротил в сторону с своей невестой инвалидный поручик; ушли также в сторону несколько молодых девиц, желавших, как надо думать, поговорить между собою о том, что они считали говорить при своих маменьках неудобным. Аггей Никитич между тем вел свою даму все далее и далее; мрак начал их окружать полный, и Аггей Никитич вдруг обнял пани Вибель, приподнял ее, как перышко, кверху и поцеловал. Она прильнула своими устами к его устам и стремительно повторила свой прежний вопрос:

- Вы ходите к мужу учиться только масонству?

- Нет! - отвечал ей на этот раз совершенно откровенно Аггей Никитич. А вы тоже для масонства слушаете поучения вашего мужа?

- О, нисколько, - отвечала, нервно рассмеявшись, пани, - я слушаю, чтобы видеть вас!

- Вы не женщина, а божество! - мог только воскликнуть Аггей Никитич и снова обнял пани Вибель с таким сильным увлечением, что та поспешила отстраниться от него и произнесла:

- Вы безумствуете! Опомнитесь, где мы...

- Для меня это все равно! - отвечал Аггей Никитич: его многообильная кровь прилила ему окончательно в голову.

- Но для меня не все равно; поверните назад! - приказала ему пани Вибель.

Аггей Никитич хоть и дышал тяжело, но повернул. Руки у обоих ходенем ходили.

- Неужели, - проговорила пани Вибель, когда они стали подходить к освещенным аллеям, на которых виднелись некоторые из гуляющих, - вы еще сомневаетесь, что я уже ваша?

- Нет, не сомневаюсь, - отозвался Аггей Никитич глухим голосом.

Затем пикник кончился, как все пикники. Старики, кончив свою игру, а молодежь, протанцевав еще кадриль, отправились в обратный путь на освещенных фонарями лодках, и хор певцов снова запел песню о боровике, повелевающем другим грибам на войну идти, но...

Не послушались белянки:

Мы-де чистые дворянки,

Неповинны мы тебе

На войну идти;

Отказалися опенки:

У нас ноги сухи, тонки;

Не пошли и мухоморы:

Мы-де сами сенаторы.

Посреди такого всеобщего ликования одна только Миропа Дмитриевна сидела в лодке злая-презлая, но не на мужа, за которым она ничего не заметила, а на этого старого черта и богача Кавинина, которому она проиграла тридцать рублей, и когда ему платила, так он принял ассигнации смеясь, как будто бы это были щепки!

V

В тот самый день, как откупщик праздновал пикник, в Геттингене к отелю "Zur Krone"*, который и тогда был лучшим в городе, подъехала дорожная извозчичья карета. Стоявший около гостиницы гаускнехт{51} ее поспешил отворить дверцы кареты, и из нее вышли Сусанна Николаевна и Егор Егорыч, постаревший, сгорбившийся и совсем, как видно, больной, а вслед за ними, чего, вероятно, не ожидает читатель, появился Антип Ильич. Сей верный камердинер не в первый уже раз был за границей, и, некогда прожив с своим, тогда еще молодым, барином более трех лет в Германии, он выучился даже говорить по-немецки. В настоящую же поездку Егора Егорыча Антип Ильич, видя, до какой степени господин его слаб и недужен, настоял, чтобы его тоже взяли, убеждая тем, что он все-таки будет усерднее служить, чем какие-нибудь иностранные наемные лакеи. Выйдя из кареты и, видимо, прибодряясь, Антип Ильич поспешно сказал гаускнехту, что нужны два большие номера.

______________

* "Корона" (нем.).

Гаускнехт сначала исполнился удивления, услышав от Антипа Ильича не то немецкие, не то какие-то неизвестные слова; но эти же самые слова повторил ему Егор Егорыч.