Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений

• оценка и возможное опробование конечными потребителями;

• целенаправленное внедрение некоторых из новых продуктов и методов;

• пересмотр новых продуктов после их опробования или первоначального внедрения.

В достаточно крупной экономике выигрыш в экспертных знаниях достигается за счет разделения труда по Смиту, и инновационная деятельность — не исключение: одни участники постоянно работают в команде, которая придумывает и проектирует новые продукты, другие работают в финансовой компании, которая отбирает новые компании, нуждающиеся в финансировании, третьи взаимодействуют с предпринимателями, занимающимися стартапами, четвертые специализируются в маркетинге и т. д. Не менее важно, что в динамичной экономике некоторая часть времени большинства участников тратится на наблюдение за актуальной практикой, из которого может возникнуть новая идея, позволяющая лучше делать какие-то вещи или делать лучшие вещи. Весь этот калейдоскоп деятельности является сектором идей. В высокодинамичной экономике деятельность, ориентированная на идеи, может достигать одной десятой общего объема человеко-часов. Однако инвестиции в новые идеи и новые практики, хотя часть такой работы и может осуществляться по наработанным схемам инвестирования, могут создать безграничный объем инвестиций в производство оборудования и мощностей, необходимых для создания новых продуктов. Это очень хорошо сказывается на занятости. (Инновационная деятельность в частности и инвестиционная деятельность в целом являются намного более трудоинтенсивными и, следовательно, более капиталосберегающими, чем производство потребительских товаров: так, в производстве пищевых продуктов используется много физического капитала (например, проволочные ограждения) и много энергии; в производстве энергии также используется много физического капитала (стреловые краны, дамбы и ветряки)

¹⁷).

Как работают

эти современные экономики — экономики XIX и XX веков? Мы можем начать чуть ли не с физиологического уровня, примерно как Генри Грэй в своей «Анатомии» (1862). В этих современных экономиках мы обнаруживаем множество видов инновационной деятельности. Они выглядят параллельно направленными усилиями, составляющими конкуренцию идей. В экономике достаточного размера новые коммерческие идеи рождаются каждый день, в основном внутри предприятий. Разработка таких идей обычно требует наличия предприятий с высоким уровнем экспертных знаний. Не все проекты, поддерживаемые активными предпринимателями, получат финансирование. Капитал поступает только к тем из них, которые, по оценке предпринимателя и финансиста, обладают хорошими перспективами в плане разработки и маркетинга. Не все проекты, продвинувшиеся дальше, смогут воплотить идею в продукт, который был бы достаточно дешевым, чтобы его можно было вывести на рынок. Среди продуктов, выведенных на рынок, конечными клиентами (менеджерами или потребителями) будут заказываться и покупаться только те, что стоят риска, связанного с ранним внедрением. Только небольшая их часть дойдет до достаточно широкого внедрения, позволяющего продолжить производство или гарантировать его рост до безубыточного или даже прибыльного уровня. Подобный механизм отбора может сохранять лишь одну идею из тысячи тех, что были в начале. (По оценкам исследования Маккинси, на 10000 бизнес-идей приходится 1000 основываемых фирм, 100 из которых получают первоначальное финансирование, 20 — собирают капитал на первоначальном размещении акций, а 2 — становятся лидерами рынка.)

Мы можем изобразить, как такая конкуренция осуществляется в социалистической экономике: «предприятия» принадлежат государству, а финансирование поступает из государственного банка развития. Также можно представить подобную конкуренцию и в корпоративистской экономике: предприятия, хотя и являются частной собственностью, контролируются государством, а их финансы распределяются банками, подконтрольными государству. Однако в современных экономиках, известных нам по истории, не было ни одной из этих структур. Современные экономики двух последних столетий — особенно экономики Британии, Америки, Германии и Франции — были разновидностями современного капитализма, — и в той или иной степени они остаются таковыми.