Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений

Фридрих Хайек, австрийский экономист, один из ключевых представителей австрийской школы, первым из экономистов стал изучать различные экономики с этой точки зрения. В его работах 1933–1945 годов производители и покупатели рассматриваются в контексте окружающих их сложных экономик, причем предполагается, что они обладают ценными практическими знаниями о том, как и что лучше всего производить. В обычном случае такие знания, которые являются локальными, контекстуальными и калейдоскопичными, нельзя легко приобрести или сообщить кому-то другому — они остаются частными знаниями. (Даже если бы все они были доступны даром, то есть открыты для публики, их объем все равно был бы слишком велик, чтобы их можно было осмыслить или, тем более, усвоить.) Следовательно, такие знания остаются рассеянными среди участников экономики, и в каждой отрасли есть много знаний, специфичных только для нее, а у каждого индивида есть некоторые дополнительные знания, свойственные только ему или немногим другим людям. Это приводит нас к двум тезисам. Во-первых, сложная экономика получает критический выигрыш благодаря рынкам, в которых индивиды и компании могут обмениваться товарами и услугами друг с другом, так что специализация практических знаний может продолжаться, и каждому не нужно быть мастером на все руки, обладающим лишь незначительными познаниями в каждой из областей. Когда в какой-то отрасли приобретается новое знание, оно «сообщается» обществу посредством рыночного механизма — понижения цены или чего-то подобного. Во-вторых, такая экономика, если ее не сдерживать, является организмом, постоянно приобретающим новые знания о том, что и как производить (и при этом отбрасывающим старые знания, когда они больше не нужны). В этом процессе «открываются» правильные цены. Каждая компания или участник похожи на передового наблюдателя или муравья-разведчика, поскольку они быстро реагируют на наблюдения и исследования любого локального процесса, внося поправки в объем или направление производства. Если производство какого-либо продукта растет, снизившаяся рыночная цена становится для общества сигналом того, что теперь он стоит меньше, чем раньше[23]

. Вот что Хайек называл экономикой знаний

.

Однако в этих работах Хайека речь не об инновациях. В них не рассматриваются эндогенные инновации, которые развиваются из идей, возникших благодаря креативности участников экономики. В часто цитируемой статье 1945 года он ясно указывает на то, что обсуждает, как он сам их называет, «адаптации» к «меняющимся обстоятельствам». Такие адаптации опираются на некоторые из ранее упоминавшихся человеческих способностей современного предпринимательства — способность суждения, мудрость и стремление к успеху.

Но адаптации связаны с определенной предсказуемостью, в отличие от инноваций. Они не требуют интуитивного прыжка, являясь отражениями того, что рано или поздно произошло бы, а потому они блокируют другие изменения, которые уничтожили бы потребность в адаптации. И они не будут продолжаться, если «обстоятельства» перестанут «меняться». То есть они не вызывают прорыв, а, скорее, закрывают наличествующий. Напротив, инновации (от латинского слова «nova» — «новый») невозможно определить на основе имеющегося знания, то есть они непредсказуемы. Поскольку они являются новыми, узнать о них заранее невозможно. Однако у многих бизнесменов есть неверное представление, будто инновации — это когда нужно выяснить, чего хотят потребители. Ошибочное представление об инновациях как о чем-то предсказуемом критикуется Вальтером Винченти:

«Технический императив» убирающегося шасси <…> стал очевиден постфактум. Тогдашние проектировщики, по их собственным признаниям, не могли его предвидеть <…> Инноваторы понимают, куда они хотят попасть и какими средствами они собираются туда попасть. Но, если их идея действительно новая, они не могут с полной уверенностью предсказать, сработает ли она, то есть удовлетворит ли она всем важным требованиям[24].