Мастер

Михеев стянул с него одежонку, но запасы сухих штанов были исчерпаны, и пришлось оставить малыша в одной фланелевой ковбойке. После этого Михеев засучил рукава и долго собирал тряпкой воду. Покончив с водой, он стал разыскивать притихшую Лену. Ее розовая нейлоновая попка торчала из-за кухонного стола. Она дразнила кошку, но кошка была уже пожилой и умной и не поддавалась на провокацию.

Михеев вытащил Лену, понес ее на одной руке. Она болтала ногами. По пути он нагнулся, подобрал вконец растерзанную куклу и пожурил:

– Ай-яй-яй! Разве можно так обращаться с куклой? Была кукла – и нет ее, бедняги.

– Подумаешь, – ответила Лена и свесилась с его руки. – Если надо, я таких народю сколько хочешь.

Михеев сунул им по печенью, и они блаженно замолкли. Получив новую передышку, он сел на диван.

Так вот, этот парень – гоп-стопник по-блатному, а в переводе – уличный грабитель. Но это в прошлом у Володина. Теперь он неплохой водитель, и в отделении милиции не было претензий, когда Михеев позвонил. Ну изредка пьет, сказали. Ну гуляет. Он холостой мужчина и в самом расцвете лет.

Потом он грабил только на улице, Бык-Семен, а это забывать не стоит. Консервативнее ворья народа не сыщешь на свете.

Наконец, кто уверен, что он услышал про деньги? Мало ли о чем говорят за спиной, а у водителя свои заботы. Чего только стоят одни дорожные знаки. За ними следи и следи, и не знаешь, на каком перекрестке милиция. А потом она вослед на мотоцикле, и тогда не оберешься хлопот.

И Марков такого же мнения. Зубов на ложном пути, так и сказал подполковнику. Зубов, словно котенок, поймался на яркую и пеструю игрушку, которая мелькнула перед носом, добавил тот же Марков. Он, конечно, резок, его заместитель, и прямолинеен, и Зубов не котенок. Но Марков опытен и то, что говорит, прекрасно знает и отдает себе в этом отчет.

Однако проверить Семена придется, на всякий случай. Он мог кого-то навести, а сам податься в сторону: мол, остальное не его. И тогда это будет ключ к разгадке, тот самый хвост.

Семен парень, видно, разбитной, и пусть им займется все тот же Зубов. Тут нужен молодой сотрудник – для контакта. Пусть посмотрит, кем он стал, этот уличный грабитель. Порой достаточно посидеть за одним столиком, перекинуться десятком слов – и сразу станет ясно, какой перед тобой человек. А если он полез в карман и на свет появились купюры по двадцать пять, такие хрустящие, то это точный путь к разгадке. Но если он теперь хороший парень, тогда, уходя, скажи ему: «Спасибо за компанию», как это бывает между честными людьми.

– Вот так-то. Кислые дела, – сказал он портрету жены.

Портрет висел над письменным столом Михеева. Ее глаза будто следили за ним, будто сопровождали каждый его шаг. Значит, она смотрела в объектив, когда ее снимали.

Уже забылось, сама ли она смотрела в объектив с таким выражением или это последствия ретуши, – словом, у жены был чуточку обиженный взгляд. И немудрено: Михеев всегда оставался перед ней в долгу. И теперь – после ее смерти. Она умирала в больнице. Михеев это знал и вместе с тем умчал в станицу Пластуновскую за Мастером... Кому, как не Михееву, были известны все повадки старого волка, и будто на роду было написано принять этот заключительный шаг Мастера, как и многие предыдущие. Точно стал он его личным оперуполномоченным...

Мастера он взял уже в десятке верст от Пластуновской, в лесополосе, и, когда позвонил в больницу из ближайшего сельсовета, ему сказали все, не скрывая.

А Мастер, сгорбившись, сидел на табурете. Он сообразил, о чем шла речь по телефону, и, едва глаза их встретились, угрюмо пожал плечами.

– Дедушка, – зашептала вкрадчиво Лена. – Он перепачкался ваксой.

Из коридора сияла счастьем перепачканная рожица Толи.

Но уложить их было самой трудной задачей. Он долго ее решал, и совершенно попусту. Они заснули сами, по углам, а он их собрал, разнес по кроваткам.

Глава 6

ФАРЦОВКА

Каждое утро Леонид гладил новые брюки и лез в роскошный шведский свитер. Прекрасный колючий балахон, он висел почти до колен и был одолжен у приятеля на время.

– Смотри не испорть. На нож не попадайся. Он мне как двоюродный брат, этот свитерище, – объяснял приятель, известный молодой актер.

Едва он появился в этаком ярком оперенье в первый день, к нему сбежался весь розыск. А Михеев только посмотрел вопросительно.

– Можно и в строгом костюме. Но он наводит скуку, и разговор не пойдет на лад. Сухой, интеллигентный вид не для Семена, – разъяснил Леонид и нежно погладил лохматый свитер. – А эта бизонья шкура так и просит развязать язык. Болтай – не хочу. Словом, компанейский костюм.

И теперь который день он сидел в кабинете и ждал, когда позовет Михеев. А Михеев, в свою очередь, тоже ждал. Кто-то должен сообщить по телефону, в каком ресторане Семен. Но Семен вел постный образ жизни, словно на смех, и эта волынка тянулась до сих пор. Леонид немного устал от бесконечного ожидания. Он рвался к действию. Он чувствовал себя тугой закрученной пружиной, которой вот-вот предстояло разжаться.