Николай Цед

Мастер

В городском парке безудержно громыхала, резала слух какофонией звуков музыка восьмидесятых годов. Под будоражащий все близлежащие окрестности грохот ударных инструментов и революционный рок-металл развлекалась молодежь. Дискотека пыхтела, визжала, стонала, словно силы ада завладели сознанием молодых людей, закружив их в неистовом водовороте бесовского вихря, тела изгибались, скручивались и качались, выделывая невероятные движения. И хотя подчиненная каким-то своим, неведомым законам танцевальная площадка еще как-то управлялась сама по себе, атмосфера вокруг нее уже была наэлектризована до предела. Время от времени вспыхивали по наименее освещенным углам парка легкие ссоры: кто- то кого-то толкал – то ли из-за девчонки, то ли просто так, чтобы подзавестись, кто-то уже схватывался с кем-то за грудки, но их успевали разнять, и до серьезных потасовок пока не доходило.

Музыка же делала свое дело, приближая все действо к неизбежной кульминации. Достаточно было лишь маленькой искры, чтобы нарастающее с каждой минутой напряжение взорвалось, высвободив то бессознательное, звериное начало, что превращает человека в кровожадное животное.

В этот теплый летний вечер Алекс долго отрабатывал специальную технику боя в круге по восьми линиям концентрации1

. По завершении тренировки он выполнил обязательные медитативно-дыхательные упражнения и теперь медленно шел по одной из аллей парка, густо заросшей по краям кустами сирени и акации.

Вдруг со стороны громыхающей в отдалении танцплощадки его слух уловил быстро нарастающий шум и свирепые, перемешивающиеся с площадной бранью крики. «Бей их! Мочи гадов!» – чьи-то воинственные призывы и отчаянные вопли раздавались все ближе, все отчетливей.

Воздух, наполненный матерщиной и энергией стихийного насилия, вибрировал от гула голосов, несущих в себе какую-то первобытную ярость, что- то дикое и страшное.

Алекс, руководствуясь одним из важнейших правил кунг-фу, гласящим, что «лучший поединок тот, который не состоялся», свернул с аллеи с твердым намерением разминуться с приближающейся опасностью. Но, пройдя едва ли несколько десятков шагов, вынужден был остановиться и осмотреться вокруг, чтобы оценить складывающуюся обстановку. Тот шум и гвалт, от которого он уходил, теперь накатывал практически отовсюду, огибая его подковой. Он решил снова изменить маршрут своего движения и развернулся в другом направлении, но было уже поздно.

Раздался треск ломающихся кустов и веток деревьев, и вся эта масса орущих, ослепленных безудержным порывом крушить и уничтожать все на своем пути юнцов прорвалась сквозь разделявшую Алекса с ней живую изгородь и устремилась к нему. Парни, которые еще час назад самозабвенно дрыгались на дискотеке, теперь, распаленные собственной жестокостью, обезумевшие от крайнего возбуждения, с вытаращенными, горящими глазами походили на дикое стадо.

Повинуясь стадному инстинкту, они били не разбирая, кого попало, как попало и куда попало. Всё мгновенно перемешалось: перепачканные кровью лица и руки, стоны, хруст ломающихся костей и чавкающие звуки, раздававшиеся от ударов ногами по лежащим на земле телам. В считанные доли секунды Алекс оказался в самом эпицентре осатаневшей толпы. Нет, нельзя сказать, что он был застигнут совсем врасплох, но элемент неожиданности все же присутствовал. Какая-то высшая сила, та, против которой человек беспомощен, подвергла его нелегкому испытанию.

В голове внезапно пронеслось: «и в Случае есть свой смысл, прими как неизбежное то, что изменить не в твоих силах, и тогда сам Случай придет тебе на помощь, указав единственный и верный Путь». Еще мгновение, и Алекс преобразился. Теперь он уже был частью дерущейся толпы, вместе с ней он плыл по течению боя, молненными ударами разя нападавших. Сохраняя полное спокойствие и хладнокровие, погрузившись в темную душу рожденного бессознательной деятельностью монстра, он разрушал его изнутри своим духом, отбивая одновременно атаки, ускользая от летящих в него кольев, цепей, кастетов, ремней, ножей. Алекс то мягко, почти не затрачивая энергии, ускользал от чьих-то рук, то, наоборот, стремительно, словно шквальный ветер, сбивал с ног, опрокидывал бросающихся на него со всех сторон диких животных в человеческом обличье. Как тигр, как могучий лев, наносил он мощные удары руками, двигаясь в крушащем водовороте побоища, одновременно отражая невидимые психические волны безумия.

Наконец он почувствовал: злой монстр дерущейся массы стал распадаться на части, и к каждому из обезумевших парней медленно возвращалось утерянное сознание. Все меньше и меньше юнцов теперь нападало на него, и если вначале Алекса невозможно было выделить из этого живого смерча, то сейчас толпа уже в страхе раздвинулась в разные стороны, образовав в центре свободную площадку.