Мастер проклятий. Сепаратист

Забавно он поставил вопрос. Козырь, удачный момент… Вот только почему-то не говорит, для кого этот момент должен быть удачным. Вероятно, я должен думать, что для повстанцев, но почему-то не получается. Не ассоциируется у меня фигура Валерия Алейр с повстанцами. Об этом я и спросил. В самом деле, риторике меня не учили, так и незачем плести словесные кружева.

— Вы наблюдательны, — скупо улыбнулся мужчина. — Я действительно не являюсь одним из лидеров повстанцев, однако в целом разделяю ваши взгляды и ваше возмущение. У нашей семьи есть интересы в охваченных восстаниях областях, и пока все складывается так, что нам выгоднее вести дела с повстанцами, а не с официальными властями. Вы же знаете о квотах и ограничениях, которые накладывает на производства сенат под давлением чистой церкви? Здесь они сейчас не действуют. Вот только и большинство производств остановлено. Получается, как представителю семьи Алейр мне выгодно, чтобы беспорядки, по крайней мере в промышленных районах Ишпаны закончились как можно быстрее, и при этом власть метрополии не должна вернуться. И знаете, как простой человек я стремлюсь к тому же: гражданская война — это отвратительно. Так что я пытаюсь стать в некотором роде посредником между конфликтующими сторонами.

Сохранить невозмутимость после этих откровений оказалось значительно сложнее, чем когда Валерий сообщил о том, что Освободители ищут некоего Диего кровавого. Я прямо физически почувствовал, как у меня земля под ногами горит. Я — решение всех проблем вот этого товарища. И у него есть все возможности эти проблемы решить. Ему достаточно передать меня легиону, подав это под нужным соусом, и уж он точно добьется прекращения боевых действий. Прекращения, или длительной отсрочки, не важно. У меня прямо рука к револьверу потянулась. И не то, чтобы я не хотел остановить бойню. Просто не ценой своей жизни. К тому же не верю, что восставших надолго оставят в покое — в любом случае. А покупать своей жизнью всего лишь отсрочку… Нет, ребята, я на это не подписывался. У меня еще чистые не все перебиты, мне пока моя жизнь дорога. И все-таки нужно поторговаться, нельзя сдаваться быстро. Этот волчара слабость почувствует на раз, и не замедлит вцепиться в горло — просто инстинкт, ничего личного.

— Забирайте, — небрежно махнул я рукой. — Если даете слово, что эти бумаги послужат скорейшему установлению перемирия — они ваши. Как гражданин и гуманист я тоже стремлюсь как можно быстрее остановить кровопролитие. Вообще-то я уже передал их вашей сестре, и, признаться, именно с тем расчетом, что они попадут в нужные руки. Однако, как повстанец я хотел бы кое-что за них получить. Думаю, для вас не составит труда поспособствовать в решении кое-каких вопросов…

В общем, мы договорились. Авторитет доминуса Алейра среди бургоссцев оказался достаточно высок, так что вопрос о взаимодействии с Памплоной решился практически мгновенно. Я не вникал в подробности, но Доменико, да и старик были удовлетворены результатами переговоров на сто процентов. Теперь у Памплоны будет порох, будет продовольствие, уголь и металл для заводов. Взамен Памплона будет поставлять готовую продукцию этих самых заводов. Ребята из Бургоса закидывали удочки насчет динамита. Оказывается, про новую взрывчатку слухи распространились уже достаточно широко. Но здесь пока решили попридержать коней. Собственно, динамита у нас пока и так нет, так что и говорить не о чем. Наладят производство — будет видно.

Встреча высоких сторон, в результате, заняла всего сутки — это учитывая время на то, чтобы разобраться с ранеными, распределить и принять решение, что делать с беженцами и поделить трофеи. Сами переговоры вышли и вовсе короткими — уложились буквально в пару часов. А потом мы развернулись и отправились обратно в Памплону. На новом локомобиле — бургоссцы поделились, точнее, обменяли свой на наш потрепанный. У них в городе работают ремонтные мастерские, так что не пропадет. Даже патронами с нами поделились. Меньше чем через декаду в сторону Памплоны должен отправиться поезд с оговоренными грузами. Можно сказать, полный успех. Особенно если учесть, что меня все-таки отпустили — я до последнего боялся, что Валерий не удержится от соблазна.