Мастер-снайпер

— Именно. Совсем не те парни, которых отправляют отстреливать генералов, а?

— Это уж точно.

— У них на данный момент совсем другие заботы. Эти чиновники заправляют одним из самых интересных феноменов Третьего рейха, старина, — заявил Тони, широко улыбаясь. — Они занимаются концентрационными лагерями.

5

Фольмерхаузен знал, что в том, что сбежал пленник, его вины не было; он даже знал, кто в этом виноват. Вина полностью лежала на капитане[11] Шеффере, совершенно некомпетентном человеке. Шеффер имел отношение ко многим делам, которые шли не так, как надо, в пункте №11. Фольмерхаузен сталкивался с такими типами и раньше: настоящий фанатик СС, злой и глупый, жестокий и подозрительный нацист из крестьян. Фольмерхаузен подробно объяснял это всем, кто его слушал, хотя таких было очень немного. Теперь он собирался объяснить это Реппу:

— Если бы люди капитана Шеффера были обучены должным образом, умели быстро реагировать и относились к данному заведению не как к лагерю отдыха, то заключенный никак не смог бы сбежать. Вместо этого они гонялись туда-сюда, как комедианты в плохом фарсе, стреляли друг в друга, орали, включили свет, гикали и свистели. Безобразие. Я думал, что войска СС, особенно знаменитая дивизия «Мертвая голова», оправдывают свою репутацию хорошо обученных войск. Увы, самые необученные новобранцы, старики и подростки, могли бы сделать это намного лучше.

Он самодовольно откинулся на спинку стула. Он высказал им все. Открыл им глаза на истинное положение вещей.

Репп сел, взял что-то со стола и начал вертеть в руках. Похоже, услышанное не произвело на него никакого впечатления. Он и вправду отличался завидным хладнокровием.

Но Шеффер, присутствовавший там же, бросился на собственную защиту.

— Если бы, — ответил он, обращаясь прямо к Реппу, — не было сбоя механизма, — последние два слова он произнес с особой выразительностью, — если бы господин инженер-доктор смог заставить свою штуковину работать как положено…

Штуковину? Фольмерхаузен, побагровев, вскочил со стула.

— Клевета! Клевета! Я не позволю клеветать на меня!

Репп жестом руки велел ему сесть.

— … То оберштурмбанфюрер смог бы поразить все свои цели, как того и требует наша миссия…

— Не было никакого сбоя механизма, — истерично завопил Фольмерхаузен. Вечно на него клеветали, он постоянно ходил оболганным. Он знал, что за спиной люди называют его жидом. — Я отрицаю это, отрицаю и отрицаю. Мы до посинения проверяли механизм. Он был рабочим. Рабочим. Да, существует еще проблема, и мы работаем над ней день и ночь, — хорошо бы, если бы войска СС работали в половину нашей энергии, — это проблема веса, но сам механизм работает. «Вампир» работает.

— Факт остается фактом, — настаивал молодой капитан (некоторые люди просто не могут достойно встречать поражение). — Факт налицо, и никакие еврейские возражения его не изменят, а факт говорит о том, что «Вампир» поразил двадцать пять целей, в то время как там находилось двадцать шесть недочеловеков. Это было очевидно.

— Да он сбежал еще до того, разве вы не понимаете? — воскликнул Фольмерхаузен. — Он сбежал, как только ваши люди удалились. Я же говорил, что этот еврей был образованный парень. Он, должно быть, понял, что что-то происходит, и улучил момент…

— Его видели, когда он уходил с поля, господин инженер-доктор, — спокойно заметил Репп. — И стреляли в него.

— Ну да, — брызгал слюной Фольмерхаузен, — он, очевидно, с самого начата отделился от остальных и таким образом оказался вне зоны прицела.

— Господин оберштурмбанфюрер, мои люди клянутся, что он стоял среди трупов.

— Главный вопрос заключается в том, — завопил Фольмерхаузен, вертясь ужом на стуле, — почему территория не была окружена никаким ограждением? Мои люди, как проклятые, целые ночи проводят за работой, а войска СС не могут сделать простого ограждения, чтобы удержать евреев.

— Хорошо, господин инженер-доктор, — сказал Репп.

— Простого ограждения для того, чтобы остановить евреев, которые…

— Пожалуйста, — сказал Репп.

Фольмерхаузен хотел сделать еще несколько замечаний, он как раз обдумывал пять или шесть из них, когда поймал пристальный взгляд Реппа. В нем было что-то замораживающее. Экстраординарное. Глаза холодные, почти пустые. Манеры отличались абсолютным спокойствием, почти неестественным спокойствием. Репп обладал невероятным талантом сохранять спокойствие.

— Я только… но неважно, — закончил Фольмерхаузен.

— Спасибо, — поблагодарил Репп.

Снова повисла тишина. Репп был мастером по части установления тишины, и на этот раз он выдерживал молчание несколько секунд. Воздух в комнате мертвенно застыл. Фольмерхаузен беспокойно ерзал на стуле. Репп всегда поддерживал здесь слишком высокую температуру, вот и сейчас в углу весело горела печка. Репп, одетый в выцветший камуфляж, заставил всех ждать, пока он доставал и подчеркнуто церемонно закуривал одну из русских папирос, которые обычно курил.

Наконец он сказал: