Мастера детектива. Выпуск 10

– Давайте подумаем! А впрочем… дело ваше. – Розетта удовлетворенно заметила его волнение. – Вы не разговаривали с остальными жильцами дома. Вы не разговаривали с Энни, да и с мистером Дрейменом тоже. Примите это во внимание. Но вторая ваша версия абсолютно бессмысленна. Во–первых, у моего отца очень мало друзей. Кроме тех, кто живет в этом доме, лишь двое мужчин, но ни один из них физически не может быть тем, кто вам нужен. Первый – это сам Энтони Петтис. Он ростом не выше меня, а я далеко не амазонка. Второй – Джером Бернаби, художник, который нарисовал эту странную картину. У него имеется небольшой, но заметный физический недостаток, который невозможно скрыть. Следовательно, тетя Эрнестина или Стюарт Миллз узнали бы его сразу.

– И все–таки: что вы о них знаете?

– Оба среднего возраста, состоятельные. У обоих одинаковое пристрастие – тратить попусту время. И почему только они не возьмутся за что–нибудь серьезное?! – всплеснула она руками. – Петтис – лысый и привередливый. Я не хочу сказать, что у него характер старой девы. Мужчины называют его славным парнем. К тому же он умный. Потом… – Посмотрев на Менгена и широко усмехнувшись, она медленно, словно вспомнила о чем–то приятном, продолжила дальше: – Бернаби… Джером, конечно, кое–что сделал. Он довольно известный художник, а кроме того, довольно известен как криминолог. Высокого роста, простоватый, любит поговорить о преступлениях и похвастаться бывшими своими спортивными достижениями. Джером по–своему привлекателен, очень меня любит, а Бойд страшно ревнует.

– Мне он не нравится, – спокойно добавил Менген. – Если откровенно, то я ненавижу его, и мы оба об этом знаем. Но в конце концов в одном Розетта права. Ничего такого он никогда не сделает.

– Так какой у него физический недостаток? – спросил Хедли, оторвав глаза от блокнота.

– Он хромой. И скрыть это невозможно.

– Благодарю, – сказал Хедли, закрывая блокнот. – Пока что все… Я посоветовал бы вам пойти в больницу. У вас нет… э–э… вопросов, Фелл?

– Гм… Лишь один. – Доктор Фелл сделал шаг вперед, склонил набок голову, отмахнул, словно муху, шнурок от очков, и, пристально глядя на девушку, спросил: – Мисс Гримо, почему вы так уверены, что виновен именно мистер Дреймен?

ПУЛЯ

Ответа на свой вопрос доктор Фелл не получил. Не успел Ремпол понять, что случилось, как все было закончено. Имя Дреймена доктор Фелл произнес так небрежно, что Ремпол оставил его без внимания, а на Розетту даже не посмотрел. Ремпол так и не понял, почему живой, разговорчивый и жизнерадостный Менген, которого он хорошо знал, вдруг сделался таким жалким и, пятясь к двери, залепетал, словно шут. Шутом Менген никогда не был. Но теперь…

– Вы дьявол! – крикнула Розетта Гримо.

Ее крик подействовал на Ремпола, будто скрежет ножа по тарелке. Повернувшись, он увидел, что скулы па ее лице еще больше выдались, рот стал широким, глаза погасли. Она мгновенно подхватилась и, махнув полами норковой шубы, выбежала мимо доктора Фелла в зал. Вслед за нею, громыхнув дверью, помчался и Менген. Через минуту он возвратился. Вид у него был почти карикатурный: спина сгорблена, голова опущена, лоб покрылся морщинами, неспокойные темные глаза увеличивались. Вытянув руки вперед ладонями, будто пытаясь успокоить присутствующих, он сказал:

– Э–э… извините! – И снова прикрыл за собой дверь.

– Она – дочь своего отца, Хедли, – хрипло проговорил доктор Фелл и, закрыв глаза, медленно покачал головой. – Гм–гм… Это у нее от нервного напряжения. Теперь она словно порох в патроне, достаточно нажать на спусковой крючок – и… гм… Боюсь, что она просто болезненно подозрительна, но, возможно, считает, что имеет на то основания.

– Наконец, она иностранка. Однако дело не в этом, – неторопливо заметил Хедли. – Мне кажется, вы всегда попадаете в цель, как меткий стрелок, который разбивает сигарету, торчащую изо рта курильщика, не причиняя ему вреда. Кстати, что вы там говорили о Дреймене?

– Минутку, минутку! Какого вы мнения о Розетте, Хедли? А о Менгене? – Доктор Фелл обратился к Ремполу. – В моей голове все немного перепуталось. Из ваших слов у меня сложилось впечатление, что Менген – невозмутимый ирландец из той породы, которую я знаю и которая мне нравится.

– Он был таким, понимаете, – ответил Ремпол.

– Что касается того, какого я мнения о Розетте, – начал Хедли. – Хотя она владеет собой и хладнокровно анализировала жизнь своего отца, у нее, между прочим, дьявольски умная голова! Но, держу пари, в эту минуту она в слезах бежит в больницу, упрекая себя за то, что не всегда была с ним достаточно любезна. В ней сидит дьявол, Фелл. Ей нужен хозяин в полном смысле этого слова, Менген не станет им до тех пор, пока не вдолбит это ей в голову кулаками или не примет ее собственного совета, высказанного во время дискуссии в университете.