Мастера и шедевры. Том 3

Метет поземка… 1942 год. Затемнение. Из морозного мрака холодными призраками выступают мертвые громады домов.

Ветер воет в немом просторе оледенелой улицы.

Щетина «ежей»…

Вьюга рвет брезент с грузовика, мчащегося во тьму… Шевелит пряди волос, концы платка у женщины, идущей по ночной Москве. Неверный синий свет озаряет суровое, словно застывшее лицо.

Кто она?

Куда идет в эту глухую пору?

Мы не знаем.

Знаем только, что ночные пропуска выдавали по работе. Эта женщина, наверное, идет со смены. В ее лице решимость. Заменить мужа, брата, победить.

Железный строй «ежей», сквозь который как бы проходит женщина, подчеркивает суровый ритм холста.

— Я помню, как в военное время, — говорил Пименов, — электричка вылетала с вокзала во время тревоги, как кругом выло, трещало, шумело, и какой поразительно тихой казалась природа, когда сойдешь с электрички.

Окрестности Москвы, вся придорожная земля вокруг были перекопаны под огороды… Потом, после войны, этот пейзаж был в переменах и в движении — то он был завален штабелями кирпича и бетонными трубами, то глядели уже готовые дома с пустой, утрамбованной землей вокруг, где были рассованы тоненькие саженцы молодых деревьев.

Ночная улица.

Потом между домами легли асфальтовые дороги…

Я знаю, что архитектура этих новых мест, мягко говоря, простовата и совсем далека от того, что носит название художественности, но я вырос в старом городе, который задыхался от тесноты общих квартир, от общих кухонь, где чад, жар и раздражение стояли в воздухе, поэтому я с добрым чувством смотрю на однообразные белые дома: они дали отдых многим людям, приблизили их к светлой, просторной жизни.

Есть мудрые слова, что человек должен в жизни посадить дерево, родить ребенка, построить дом или написать книгу.

Пименов написал сюиту «Новые кварталы».

Картины Пименова — это проникновенные рассказы о наших днях. Они плод неустанных наблюдений и труда. Знание натуры, изучение природы — непреложный закон искусства Пименова.

— Художник без натуры, без модели — бедный, обездоленный человек, нищий перед богатой витриной, у которого нет денег, чтобы купить, и, главное, нет рук, чтобы взять, — размышлял Юрий Иванович. — Все сделанное без натуры, не пропущенное через натуру, не увиденное в натуре, становится всегда суррогатом, неким вымороженным, обескровленным и пересушенным образом.

…Дождь. Любимый мотив пейзажей Пименова…

Ведь дождь сам по себе великий художник, превращающий самый банальный городской пейзаж в симфонию свежих, поющих согласно красок…

Капли дождя трепещут на лице куда-то бегущей девушки, они блестят на стеклах мчащихся автомобилей, сверкают на листьях деревьев, на букетах цветов в руках у промокших влюбленных… Дождь превращает уличный асфальт, витрины магазинов, окна домов в огромное зеркало, в гранях которого пляшут багровые, бирюзовые, фиолетовые влажные факелы реклам, зеленые, желтые, красные огни светофоров, то бледно-лиловый, то золотисто-желтый свет фонарей…

Нет, поистине дождь — колдун… Ведь это он способен мгновенно превращать современную улицу второй половины двадцатого века в некое подобие готической архаики.

Сажают картофель.

Взгляните на пейзаж Пименова «Ливень», и вас поразит стройная тектоника фигур, укутанных в плащи с капюшонами, чеканный строй бесчисленных остроугольных зонтов и, главное, тот удлиненный, стремящийся ввысь ритм форм и силуэтов, столь свойственный готике.

Но это нисколько не значит, что- художник не увидел сегодняшнего дня. Нет, он всего лишь необычайно остро фиксирует мир и с юношеской фантазией, свежестью заставляет воспринимать свои ощущения…

«Лирическое новоселье»…

Двое… Ночь. Тишина.

За черной пропастью окон — город. Огромный, бессонный.

В бескрайней ночной пустоте — огни. Глаза домов. Живые, трепетные, как судьбы людей…

Вздох. Невнятные слова. Поцелуй…

Горит яркий свет новоселья. Голая, пустынная квартира. Включены все лампочки, без люстр, без абажуров.

Они горят яростно, эти светильники начинающейся новой жизни. Их свет беспощаден. Он обнажает каждую щербинку на кафеле, каждую царапину на обоях, каждую раннюю морщинку — след забот.

В пустой, новой квартире — двое.

Друзья ушли… Кажется, далеко позади тревоги, ожидания. Позабыты глаза свидетелей и участников треволнений. Глаза порою равнодушные, а порою просто усталые…

Но не забудется никогда ломкий шорох листка ордера. Зеленый желанный глазок такси. Объятия друзей…

В ушах еще звучат слова:

«Да положите, черти, бумагу на пол, ведь сейчас все затопчете».

И другой — женский, мечтательный голос:

«Эх, кошку бы пустить сюда, да где ее взять, кошку-то?..»

Свалены в кучу чемоданы. Книги, книги, книги. Котелок — свидетель походов и летних работ… Мебели нет… Ни стола… ни стула… Мерно звучит капель в ванной. Новый кран отсчитывает время.

— Я люблю эти новые кварталы, — рассказывал Пименов.

— В их незаконченности, даже в их неполадках живет молодая душа новизны…