Мастера секса. Жизнь и эпоха Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон – пары, которая учила Америку любить

К началу 1970-х показ «Я мечтаю о Джинни» на телевидении был закончен, и Иден переключилась на театральные выступления. Вместе с Ансарой она приехала в Сент-Луис, чтобы играть в пьесе под названием «Непотопляемая Молли Браун». Каждый вечер на городской Муниципальной опере сияла афиша, возвещавшая ее участие. А днем Иден и ее муж тайно приезжали в клинику секс-терапии Мастерса и Джонсон. «Ее жизнь напоминала американские горки, – вспоминала Джонсон, не вдаваясь в подробности. – Они обратились к нам из-за того, что у них не получалось. Но ни у кого из них не было никакой неадекватности».

Джини обожала водить компанию с антрепренерами, политиками и известными бизнесменами, которые приходили к ним за помощью. Ей особенно нравилась Иден, и она наслаждалась ее актерской игрой в музыкальной комедии – выдуманной истории о девушке из маленького миссурийского городка, которая вышла замуж за богача и пережила катастрофу «Титаника». В клинике Джини рассказывала Иден о своем музыкальном опыте – о том, как она пела в Форт-Леонард-Вуде и выступала с джазовым коллективом бывшего мужа.

Брак этой голливудской пары длился уже более десяти лет, и у них был сын Мэтью, родившийся в 1965 году. Иден очень хотела восстановить расшатавшиеся отношения с мужем, но Джонсон не видела такой же готовности с его стороны. Через два года после окончания лечения Иден развелась с Ансарой, начала встречаться с менеджером одной чикагской газеты, вышла за него замуж и впоследствии тоже развелась. Только ее третий брак в 1991 году оказался удачным.

Мастерс и Джонсон принимали дополнительные меры предосторожности, чтобы защитить обращавшихся к ним знаменитостей. Джонсон маскировала их личности с помощью фальшивых имен или организовывала особые сеансы. Джини на себе испытала навязчивость любопытных репортеров, которые нередко жили за счет таблоидов, плативших за репортажи о сексуальной жизни богатых и знаменитых. Время от времени сотрудники клиники замечали фотографов, засевших на другой стороне улицы с телескопическими линзами в ожидании, когда появится какая-нибудь звездная пара. Иногда таблоиды придумывали фальшивые истории. «Бедного [Арнольда] Шварценеггера и Марию [Шрайвер] обвинили на первой странице «Глоб» или еще какой-то газеты в том, что они ездили «к Мастерсу и Джонсон», а они никогда у нас не были, – вспоминала Джонсон. – Мы с самого начала усвоили, что не надо ничего опротестовывать, потому что протест лишь придает сил сплетне».

Защита тайны частной жизни стала главной заботой в Институте Мастерса и Джонсон. «Мы подписывали всевозможные бумаги [о конфиденциальности], в которых обязались никогда не раскрывать никаких секретов», – вспоминал терапевт Томас Лаури. Джини следила, чтобы пациенты не видели друг друга. Используя уловки под стать методам ЦРУ, Мастерс и Джонсон иногда советовали пациентам изобретать ложные предлоги для своих визитов. Многие использовали легенду о лечении от бесплодия.

Однако сам Мастерс не всегда следовал собственным инструкциям. Порой он обсуждал своих пациентов с другими терапевтами, в том числе и с временными сотрудниками.

Некоторые знаменитые пациенты никогда не переступали порог клиники, потому что Мастерс и Джонсон лечили их на дому. На этих приемах не велась рутинная аудиозапись, а записи хранились в сейфе. Хозяева установили сигнализацию против взломщиков – и это помимо того, что охрану постоянно несли два доберман-пинчера.

Дом в Лейдью на Саут-Уорсон-Роуд был укрыт садовыми растениями, не дававшими разглядеть его с улицы. Переступив порог, гости попадали в вестибюль и могли пройти по одному из двух пандусов: один вел в просторную столовую и кухню, а другой – к нескольким спальням, включая и хозяйскую с двумя составленными вместе огромными кроватями. В задней части дома находились просторная терраса, собственный бассейн и конюшня с прилегающим к ней пространством, где дочь Джонсон, Лиза, могла ездить верхом.

Однако сохранить тайну частной жизни в случае одного сенатора из Нью-Йорка и его красивой молодой жены оказалось довольно трудно…

Раскинувшись в шезлонге у бассейна, 73-летний Джейкоб Джавиц рассказывал Роберту Колодны о людях, которых знавал, обо всем, что повидал. Молодой терапевт сразу же признал в Джавице сенатора от штата Нью-Йорк, одного из самых влиятельных людей в Конгрессе. Так же как Мастерс и Джонсон, Джавиц однажды оказался на обложке «Тайм», поскольку в 1960-х годах ему прочили славу первого еврея – президента США.