Мастера вызывали?

– Но пока деньги зря не трать. Я сейчас в кризисе: сестре выслал, за квартиру отложил, хозяйка приедет – надо заплатить. Туда – сюда, и до получки не хватает.

– А сколько ты получаешь? – вкрадчиво спросил Николай Афанасьевич.

– Сто тридцать.

– Не густо. Ты же инженер, – лицо отца вытянулось в удивлении, и он какое-то мгновенье смотрел на сына несколько озадаченно и недоверчиво. – Что ж так мало? – снова повторил он с сомнением. – Ты ж институт закончил. Я и то больше получал, так у меня пять классов всего.

– Я пока молодой специалист. Поднаберусь опыта, буду зарабатывать больше.

– Нет, думаю – зря ты сестру учишь, – поглаживая черепаху по гладкому панцирю, заметил отец. – Пошла бы на завод, да сразу рублей двести стала зашибать. Зря деньги тратишь. Толку никакого.

– Ты этого не можешь понять, но знания дают душе нечто особенное, возвышенное. Я учусь – получаю удовольствие, и сестра также. Пусть деньгами мы не богаты, зато у нас душа обогащается. От соприкосновения со знаниями, с книгами мы испытываем такое наслаждение, которое ты никогда не испытывал.

– Ну почему же? – недовольно возразил отец, уверенный, что как раз в жизни он испытал все радости и наслаждения. – Я когда водку пил – не меньший кайф был.

Измятое морщинистое лицо его выразило сожаление по поводу давно забытого и прошедшего безвозвратно.

Сын осуждающе покачал головой:

– Ну ты и сравниваешь!

– А что, разве не так? Удовольствие у человека одно, а вызывать его можно по-разному. Ты книгу читаешь, тебе хорошо. Я водку пью – мне хорошо, удовольствие – и всё.

– Да ты философ, – усмехнулся сын.

– Конечно, – с гордостью согласился Николай Афанасьевич и тут же переключился на другое: – Ты кино смотреть будешь?

– Нет. Пойду, сварю лучше супу. Кстати, как у тебя с пенсией? Перевёл по новому адресу?

– Перевел. Обещали в следующем месяце принести.

– Хорошо. А то пообносился ты. В такой рубашке на улицу выходить неудобно.

Николай Афанасьевич окинул взглядом своё изрядно поношенное одеяние и пробурчал:

– А что? Ничего, я всегда так ходил.

Но сына одежда отца ставила при других в неловкое положение. Костюм требовалось подновить, поэтому, решив сэкономить на обедах, он выкроил за две недели девять рублей шестьдесят копеек. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы сделать обнову.

Заскочив в один из универмагов, Сергей прошёл в отдел «мужские сорочки» и стал выбирать рубашку. Неожиданно, бросив взгляд сквозь ряды разноцветного платья на продавщицу, стоявшую на выдаче товара, он узнал в ней Ларису. В синем рабочем халатике с белым накрахмаленным воротником она выглядела строже, чем ранее. Вокруг неё увивался какой-то хлюст, узкоплечий, с длинным невыразительным лицом, маленькими карими глазками и жиденькими светлыми волосёнками, аккуратно зачёсанными набок. Он тоже, очевидно, принадлежал к числу их работников, потому что щеголял в таком же атласном синем халате, только без белого воротника. Хлюст всё время смеялся, что-то рассказывал ей, делал руками всяческие жесты. Девушка, наоборот, слушала его очень серьёзно, не улыбаясь и скользя равнодушным взглядом по покупателям.

Выбрав сорочку, Сергей понёс её на «выдачу» и, положив на прилавок, вежливо попросил:

– Заверните пожалуйста.

Лариса упёрлась в него холодным взглядом – и обожглась. Он почувствовал, как по её телу пробежал внутренний трепет: до этого равнодушные глаза словно вспыхнули смятением, на щеках проступил лёгкий румянец, а голова невольно приняла горделивую осанку.

– В кассу – девять рублей двадцать копеек, – проговорила она подчёркнуто равнодушным тоном и, опустив глаза, принялась доставать из-под прилавка обёрточную бумагу, но движения не ладились, один лист долго не отделялся от другого. А хлюст, ничего не замечая, продолжал пустословить о чём-то своём, но теперь уже окончательно она его не слушала.

Сергей терпеливо стоял у прилавка и смотрел, как продавщица непослушными пальцами пытается отделить один лист от другого. Наконец, он не выдержал и предложил:

– А вы заверните мне сразу в два листа, если дождь пойдёт – не размокнет.

Предложение не понравилось её напарнику, и он несколько вызывающе напомнил:

– Иди, плати, тебе сказано. А мы уж сами разберёмся – в один или в десять.

Сергей отошёл к кассе и вернулся с чеком. Покупка была уже упакована и Лариса перевязывала её веревкой, но пальцы бегали по-прежнему неловко, как у ученицы.

– Спасибо, – поблагодарил мастер, принимая товар. – Но я бы на вашем месте не разговорами занимался, а следил за покупателями. Они у вас весь товар разворуют – не заметите.

– Иди, иди! – развязно вступился за своего коллегу хлюст. – Советы он будет ещё подавать.

– А я подаю не девушке, а вам. Почему вы в рабочее время занимаетесь болтовнёй и девушку отвлекаете? Она бы мне помогла рубашку выбрать лучшей расцветки, а тут вынуждена ваши присказки слушать. Государству от этого один убытки.

– Купил товарчик и катись отсюда, пока с милицией не вывели! – повысил голос хлюст.