Мастерский удар

— Что касается Белинды, — нахмурился он, — я никогда с ней не вижусь, за исключением вот таких случаев. Но она не выходит замуж. Ждет. Ждет, как остальные, когда же старик все-таки добьется своего. Все, кто знает нашу семью, наблюдают за нами, словно зрители в цирке, потому что не понимают, как это хотя бы один человек в мире может сопротивляться Антону Магнусу.

Фрэнси уже не украдкой, а открыто и прямо посмотрела ему в глаза.

— Почему вы все это рассказываете? Ведь это меня не должно касаться.

Джек грустно улыбнулся:

— Просто хочу, чтобы вы поняли, почему на вас так смотрели и во что я вас втравил. Люди видят меня с красивой молодой девушкой и начинают болтать. Мать забеспокоилась. Появляется Белинда и не сводит с вас глаз. Хочу, чтобы вы знали, что вы тут ни при чем. Просто все это малоприятная личная жизнь, семьи Магнусов.

— Ну что ж, — вздохнула Фрэнси, — спасибо, что разъяснили, но вы вовсе не обязаны были делать это. Никто не имеет права лезть в вашу жизнь, в том числе и я.

Он наклонился вперед:

— Есть еще одна причина. Вы сделали блестящую работу для компании и уже дважды показали, что такой ум и знания, как ваши, заслуживают соответствующей должности и продвижения по службе. Именно я настоял, чтобы ваш проект приняли. Настанет день и, надеюсь, довольно скоро, когда я уйду из «Магнус индастриз», но вы останетесь. Не хочу, чтобы наши отношения поставили вам в укор. Корпоративная политика — вещь опасная, Фрэнси. Опаснее, чем вы думаете. Маленькое событие, случившееся сегодня, может обернуться большой неприятностью через пять лет, когда произойдет перемещение нескольких должностных лиц. У людей, которые меня не любят — хорошая память.

Фрэнси нахмурилась.

— Я не волнуюсь насчет подобных вещей, — ответила она. — Если случается беда, пытаюсь справиться. Но я не могу все время думать о потенциальных врагах. Все, что в моих силах — усердно работать и надеяться на лучшее. Я не хочу никому зла.

— И я восхищаюсь вами за это. Необычная точка зрения. Не самая верная, на мой взгляд, но, по крайней мере, честная.

Несколько минут они смотрели друг на друга. Теперь Фрэнси заметила в лице Джека наследственные черты — в горбинке носа, подбородке, волосах. Но сходство с отцом заставляло забыть только ему одному присущее своеобразие. Джек казался пришельцем ниоткуда, совершенным человеком без прошлого, без корней, устремленным в будущее, которое он намеревался покорить волей и талантом.

— Ваш отец-могущественный человек, — сказала Фрэнси, когда пауза затянулась. — У меня впечатление, что все, кроме вас, его боятся. Неужели личность может быть настолько несгибаемой?

Улыбка сошла с лица Джека. Глаза стали холодно-серьезными.

— Вы даже не подозреваете, насколько могущественный, — ответил он. — И насколько опасный.

В это самое время в тихом кабинете, отдаленном от шумных комнат, в огромном кожаном кресле сидел мэр Нью-Йорка, не сводя глаз с хозяина дома.

Несмотря на его попытку держаться сообразно своей важной должности, в госте был виден проситель: мэр нервничал, растерянно покусывал губы.

— Мистер Магнус. Антон…

Он поколебался, прежде чем назвать хозяина по имени, и так и не понял по бесстрастному взгляду темных глаз, доволен тот таким обращением или нет. Мэру не нравилась роль просителя, но он знал — необходимо довести ее до конца.

— Антон, — смущенно повторил мэр. — Я хотел бы точно знать, что мы пришли к согласию насчет этого дела с ценными бумагами, и желал бы уйти, твердо уверенный, что вы с нами. Для нас это очень важно.

Магнус затянулся сигарой, намеренно глядя в сторону. В глазах его застыло странное, холодное, почти нечеловеческое выражение. Однако мозг его продолжал работать с необыкновенной ясностью и быстротой.

Он знал, что несчастный мэр попал между молотом и наковальней. Городской бюджет становился год от года все более дефицитным, а хаотическая, неотрегулированная структура налогообложения города и штата, плохо контролируемая, обремененная взятками и подкупом, еще больше ухудшала положение.

Такова была в двух словах традиционная нью-йоркская политика. Городская администрация никогда не меняла убеждений. Но за последние годы весы клонились не в пользу города.

И теперь Антон Магнус призван сыграть роль спасителя. Только в его силах было повлиять на группу инвесторов, так или иначе ему обязанных, и убедить их вложить несколько сотен миллионов долларов в специальный фонд ценных бумаг, предназначенных для того, чтобы выручить город. Все, что от него требовалось — высказаться в пользу проекта. Но вложения должны были окупиться далеко не сразу. Покупка таких бумаг, в отличие от других, продававшихся на Уолл-стрит, зависела от доброй воли и гражданской сознательности. И выкручивания рук.

Антон Магнус много лет ждал этого момента.