Мать

Отец. Думал, дорогая! Еще как думал! Попадешь в такую переделку, так передумаешь столько, ты и представить себе не можешь. Например, едешь на лошади и говоришь себе: через три месяца я мог бы получить отпуск; к тому времени маленький уже появится на свет: надо будет осторожненько снять шашку в передней и войти на цыпочках... на цыпочках... А наш Ондржей пожмет мне руку, как взрослый мужчина, и скажет: "Здравствуй, папа!"-"Здравствуй, Ондржей! Что нового в школе?" - "Ничего особенного". А Иржи, Иржи начнет показывать мне какую-нибудь свою механику: "Смотри, папа!" А Корнель и Петр станут пялить на меня глаза и спорить о том, кто быстрее влезет ко мне на колени. "Ладно уж, сорванцы, валяйте оба сразу, только не ссорьтесь!" А жена... я не видел ее больше полугода. Больше полугода. И когда я обниму ее, она опять вел поникнет, ослабеет, как будто у нее совсем нет костей, и только вздохнет еле слышно: "Рихард..."

Мать. Рихард...

Отец (встает). Ну, а ты, душенька? Как жила ты?

Мать (с закрытыми глазами). Я ждала тебя,дорогой мой... Родила тебе пятого сына... Он очень слабенький, Рихард. Непонятно, почему он такой хрупкий. Должно быть, потому, что я столько плакала о тебе.

Отец. Ничего, поправится. Будет молодцом и героем, вот увидишь.

Мать (с неожиданной горячностью). Нет! Я не хочу! Не хочу, чтобы Тони был героем! С меня довольно, довольно! Слышишь, Рихард? Я дорого заплатила за ваше геройство! Достаточно того, что у меня погиб муж! Разве ты знаешь, разве кто-нибудь из вас знает, что это значит-потерять мужа? Если б ты только знал, во что я превратилась... Ах, Рихард, что ты со мной сделал! Как мог ты согласиться, чтобы тебя так бессмысленно послали на убой?

Отец. Но что же я мог поделать, дорогая, когда этот дурак-полковник сказал, что я боюсь...Мне пришлось отправиться туда... И он сказал это... в присутствии других офицеров. "Вы, кажется, боитесь, майор?" Не знаю, деточка, что бы ты сказала, если бы сама была при этом.

Мать (встает, тихим голосом). Я сказала бы: "Иди, Рихард. Этого снести нельзя".

Отец. Вот видишь, дорогая, значит и ты почувствовала бы то же самое.

Мать. За это я и полюбила тебя, Рихард, за это и сейчас тебя люблю! Ноты не должен обращать на это внимание, мой единственный, нет, нет! Ты ведь не знаешь, что делается в сердце женщины, когда она так безрассудно, так по-женски кого-нибудь полюбила. Я сама не знаю, почему мы такие; знаю только, что мне всегда это в тебе страшно нравилось. Твой воинственный вид, звон твоих шпор, твоя отвага и твое фанфаронство, твоя честность и твое легкомыслие... Не знаю, почему это так восхищало меня. Должно быть, потому, что я была глупа, влюблена, с ума сходила. Но и сейчас, даже сейчас я не вынесла бы, если бы ты чем-нибудь унизил себя!

Отец. Ну, вот видишь! А если бы я тогда отказался...

Мать. Нет, нет, Рихард, не лови меня на слове! Я, вероятно... наверно, согласилась, бы на то, чтобы ты поступил тогда... не по-военному. Ты вернулся бы ко мне и к детям... вышел бы в отставку. Я бы... свыкл-ась. И любила бы тебя по-прежнему. Может быть, немного иначе. Я знаю, ты страшно тосковал бы... без этой вашей воинской чести, но мы как-нибудь пережили бы это... вдвоем. По крайней мере, ты был бы со мной, Рихард, и я могла бы заботиться о тебе.

Отец. Как о человеке, который ни на что не годен и умеет только тосковать. И ты бы этим удовольствовалась, милая?

Мать. Пришлось бы. Не думай, пожалуйста: мне и так приходилось довольствоваться... очень малым.

Отец. Я знаю, дорогая. Мне страшно больно. Эта майорская пенсия, которая осталась после меня...

Мать. Было пятеро детей, Рихард, - посмотри-ка на них. Ты не представляешь, как это трудно для одинокой женщины. Нет, нет, ты не в состоянии этого понять. Прости, любимый мой, мне не следовало бы говорить все это, но вы, мужчины, не имеете ни малейшего понятия... Одежда, обувь, еда, школа и снова - одежда, еда, школа... Все время высчитывать да высчитывать, десять раз вертеть в руках каждую тряпку и каждый грош, - что вы об этом знаете? Конечно, геройства тут нет никакого, но... без этого тоже не обойдешься, Рихард. Дорогой мой, что ты так смотришь на меня? Ну вот, видишь, во что я превратилась?

Отец. Ты, душенька, красавица! Еще лучше, чем была.

Мать. Не болтай глупостей, Рихард. Мы, живые, страшно меняемся. А вот ты - нет, ты нисколько не изменился. Мне даже стыдно, что я выгляжу такой старой, а ты по-прежнему молод. Не смотри на меня, мой единственный. Ведь на меня свалилось так много. И было так трудно без тебя...

Отец. Ну, от меня тебе немного было проку, душенька!

Мать. Но по крайней мере я не была одинока! А больше всего, друг мой, больше всего стала я нуждаться в тебе, когда дети начали подрастать. Нет, ты не думай: они были славные мальчики. И Ондра, и Иржи, и Корнель, и Петр всегда готовы были сделать для меня все. Но когда они стали взрослыми, мне начало казаться, что они говорят на каком-то чужом языке. Я не всегда понимаю их, Рихард. Ты лучше понимал бы, наверно.