Мата Хари. Шпионка

У вас было все: красота, мировая слава. К вам испытывали зависть – хотя и не уважение – повсюду, где бы вы ни появлялись. Насколько я знаю, все патологические лжецы – это люди, ищущие признания и любви. Даже припертые к стенке фактами, они найдут способ выпутаться – либо с большим хладнокровием станут настаивать на своей версии, либо обвинят самого обвинителя в том, что он поверил полуправдам. Я понимаю вашу потребность сочинять о себе невероятные истории, от чего бы она ни проистекала – от неуверенности в себе или от более чем очевидного желания быть любимой. Я понимаю: не обладая толикой фантазии, невозможно держать в руках стольких мужчин, блестяще владеющих искусством манипуляции. И именно поэтому вы оказались сейчас в столь бедственном положении.

Вы любили намекать на свою близость с «принцем В.», сыном кайзера. У меня есть осведомители в Германии, и все, к кому я обращался за подтверждением, единодушно утверждали, что за время войны вы и на пушечный выстрел не приближались к ставке принца. Вы открыто, во всеуслышание похвалялись многочисленными связями в самых высоких сферах. Но, дорогая моя Мата Хари, какой агент, если он в своем уме, позволит себе такую дикость? Конечно, ваша слава шла на убыль, вы желали привлечь к себе внимание – и только навредили.

В суде лгали не вы, а ваши обвинители и их свидетели, но ваша репутация обманщицы свела на нет все мои усилия. Как смехотворен был список ваших преступлений, зачитанный на первом заседании, какая это была дикая смесь рассказанной вами правды с измышлениями ваших преследователей. Когда вы только начали понимать, в каком скверном положении оказались, и решили нанять меня, я прочел материалы вашего дела – и пришел в ужас.

Вот только некоторые из обвинений:

1) Зелле Маклеод была завербована германской разведкой и получила агентурную кличку Н21 (установленный факт)

;

2) с начала военных действий дважды побывала во Франции, безусловно, по приказу своего руководства и с целью сбора информации. (Если люди Ладу ходили за вами по пятам двадцать четыре часа в сутки – как, интересно знать, могли вы собирать информацию?);

3) в свой второй приезд предложила свои услуги французской военной разведке, продолжая, как выяснилось позже, передавать секретные сведения германской стороне. (В этом утверждении целых две неправды. Вы позвонили Ладу еще из Гааги и встретились с ним в свой первый приезд во Францию. И суду не было представлено ни единого доказательства того, что вы передавали немцам хоть какие-то «секреты»);

4) поехала в Германию якобы на поиски затерявшегося багажа, но вернулась с пустыми руками. Была задержана британскими службами по подозрению в шпионаже. Заявила, что личность ее может удостоверить капитан Ладу, но тот, будучи запрошен британскими коллегами, сделать это отказался. За неимением улик была выслана в Испанию, где наблюдатели видели, как она немедленно направилась в немецкое консульство (установленный факт);

5) потом, под предлогом передачи секретных сведений, явилась во французское консульство в Мадриде и заявила, что владеет информацией о выгрузке вооружения и боеприпасов, осуществляемой немцами и турками на побережье Марокко. Поскольку к этому моменту было доказано, что она действует как двойной агент, французская разведка не стала рисковать сотрудниками для проверки заведомо ложных сведений… (???)

И так далее, и так далее, один пункт безумнее другого, и нет даже смысла перечислять их все. И самая главная улика – расшифрованная французами телеграмма, которую отправили с явной целью погубить ту, кого Карл Крамер назвал во время следствия «худшей из худших шпионок, служивших нашей стране». А Ладу однажды заявил, будто ваша настоящая агентурная кличка не Н21, а Н44, и будто вы прошли обучение в знаменитой разведшколе доктора Элизабет Шрагмюллер в Антверпене.

Прежде всего остального на войне страдает человеческое достоинство. Как я уже сказал, ваш процесс необходим, чтобы продемонстрировать военные успехи французов и отвлечь внимание людей от тысяч юношей, павших на поле битвы. В мирное время ни один суд не принял бы этот бред в качестве доказательств. Но во время войны этого больше, чем достаточно.

Сестра Полин, наша с вами «связная», старается держать меня в курсе всего, что происходит в тюрьме. Однажды, смущаясь и краснея, она рассказала мне, что попросила вас показать альбом с вырезками.

– Я сама попросила. Не упрекайте ее, это не она взялась смущать бедную монахиню.