Матерятся все?! Роль брани в истории мировой цивилизации

О роли собаки в составе наиболее непристойных инвектив в этом ареале говорит даже то, что сама брань этого рода называется «bludna psovka». Такая же брань в Болгарии называется «псованиата». Подобный вариант встречается и в современном польском языке («pies cięjebal»), где «jebać» и «lajać (т. е. как бы «ебать» и «лаять») – синонимы, означающие «бранить». Сравним в русское глагол «лаяться» = «браниться» («Он меня облаял ни за что» = «обругал»). В русской рукописи XVIII в., направленной против матерной брани, говорится:

…И сия есть брань песья, псом дано есть лаяти.

В другой рукописи говорится о «злой лае матерной».

Современные венгерские

варианты: «А kutya basszom meg!» («Чтоб тебя собака выебла!»), «Bazd meg az anyadat!» В последнем случае разница с русским матом в том, что непристойное действие производится в адрес не «твоей», а «своей» матери: «Еби мою мать!» Сравним русское «Чёрт меня побери!» Но наименования собаки в этом венгерском варианте уже нет. Сравним английское «Motherfucker!», где налицо – явный мат, но тоже без собаки.

Примеры мата, где пёс – действующее лицо: болгарское «еба си куча майката», сербское «je6o те пас»,

белорусское «ебаў его пес».

О развитии мата читаем в блестящем труде Б. А. Успенского:

На глубинном (исходном) уровне матерное выражение соотнесено, по-видимому, с мифом о сакральном браке Неба и Земли – браке, результатом которого является оплодотворение Земли. На этом уровне в качестве субъекта действия в матерном выражении должен пониматься Бог Неба, или Громовержец, а в качестве объекта – Мать Земля. Отсюда объясняется связь матерной брани с идеей оплодотворения. На этом уровне матерное выражение имеет сакральный характер, но не имеет характера кощунственного. […] На другом – относительно более поверхностном – уровне в качестве субъекта действия в матерном выражении выступает пёс, который вообще понимается как противник Громовержца […] Соответственно, матерная брань приобретает кощунственный характер. На этом уровне смысл матерного выражения сводится к идее осквернения Земли псом, причём ответственность за это падает на голову собеседника […] На следующем уровне в качестве объекта матерного ругательства мыслится женщина, тогда как пёс остаётся субъектом действия. На этом уровне происходит переадресация от матери говорящего к матери собеседника, то есть матерная брань начинает пониматься как прямое оскорбление. Наконец, на наиболее поверхностном и профаническом уровне в качестве субъекта действия понимается сам говорящий, а в качестве объекта – мать собеседника.

Роль собаки в образовании матерной брани подробно рассмотрена и исследователем В. Ю. Михайлиным. Его объяснения в сокращённом виде выглядят следующим образом. Матерная брань имеет в виду, что пёс осквернил мать адресата. Стало быть, его отец не был человеком, а мать потеряла право называться женщиной и стала сукой. Адресат, таким образом – «сукин сын». Одновременно он же – «блядин сын», так как его мать – «блядь», от слова «блудить» в смысле «заблудиться». Она, таким образом, «заблудилась» и попала на территорию, где бродят «псы», которые, по большому счёту, не животные, а особая каста молодых воинов, играющих роль псов-изгоев. В. Ю. Михайлин подчёркивает, что разница между таким воином и животным не существенна, по понятиям общества того века, она просто не существует.

Что касается связи «собачьего» мата и нечистой силы, то есть возможности замены собаки на дьявола (см. примеры выше), то такая замена вполне допустима, если учесть, что собака, как будет показано ниже, могла считаться исключительно нечистым животным, спутником дьявола и так далее.