Наталья ДУРОВА

Матрёна и Люлька

Из сборника «Звери-путешественники»

В цирк Люлька попала благодаря своему неспокойному, нервному характеру. Было это во Владивостоке. Её, крошечную обезьянку, привёз на пароходе боцман в подарок сыну. Восторгам мальчика не было конца. Люлька действительно была очень забавна в своём клоунском колпачке с кисточкой и в костюме, сшитом из разноцветных корабельных флажков заботливой рукой боцмана.

Но не прошло и часа, как в доме у боцмана начались беспорядки. Сначала был опрокинут туалетный столик и разлиты духи, а к вечеру буквально на всём, что находилось в комнате, лежали следы Люлькиных проделок.

Тогда-то и раздался у нас в гостинице телефонный звонок: "Есть обезьянка, очень хорошая, но… Возьмите её, пожалуйста, к себе в цирк". Так Люлька оказалась в цирке. Ей тотчас пришлось привыкать к клетке и окружавшей её обезьяньей компании.

В жарком обезьяннике сидело пять обезьян, и все они были разные. Только одна старая и уже известная артистка Матрёна была похожа на Люльку. У неё была такая же голова, напоминающая собачью, и хвост, как у Люльки, но характер совсем другой, флегматичный. Быть может, поэтому осанка у Матрёны была величественная. Она часами могла рассматривать облезлого попугая Макара, совершенно не обращая внимания на его попугайские однообразные остроты. Когда же ей это надоедало, она сосредоточенно ковыряла пальцами свою волосатую грудь, делая вид, что кого-то выискивает. Утомившись, Матрёна издавала грустный, протяжный вопль. Первой ей отвечала Люлька, затем в обезьяннике поднимался невообразимый шум. Тогда Матрёна, видимо вполне удовлетворённая вниманием, которое ей оказывали обезьяны, почесавшись, ложилась спать.

Только по воскресеньям она вела себя необычно. Однако это было не по её вине и объяснялось очень просто. Дрессировщик заставлял Матрёну разыгрывать роль умной и благовоспитанной обезьяны. Она должна была перелистывать страницы большой книги, где незаметно для зрителя находила себе лакомства. Затем ей, как в ресторане, подавалась московская солянка, которую она аккуратно ложечкой съедала. А так как в воскресенье ей приходилось выступать в четырёх представлениях подряд, то к концу она сильно наедалась и долго возилась в своей клетке, не давая заснуть соседкам. Особенно в эти минуты волновалась Люлька. Когда кто-нибудь пытался подойти к Матрёниной клетке, она хваталась за прутья решётки и яростно трясла их. А Матрёна, прикрывшись тёплой тряпкой, блаженно похрюкивала.

Как-то во время уборки Люльку выпустили из клетки и привязали к двери. Поводок оказался длинным. Люлька мгновенно очутилась рядом с Матрёниной клеткой. Несколько секунд они рассматривали друг друга, удивлённо двигая лбами, а познакомившись, обезьяны уже не захотели расстаться. Только по утрам Люльку, начинающую артистку, на репетицию брали одну. Очень раздражительная, она по каждому пустяку впадала в истерику. Бывало, стоило ей показать маленький, тоненький прутик, как она сейчас же бросалась на опилки и оглашала весь манеж душераздирающими воплями. Но если дрессировщик зазевался, то (пеняй на себя!) осторожно, исподтишка, Люлька умудрялась его укусить. Но всё это не мешало ей быть очень способной артисткой. Уже через два месяца Люлька участвовала в скачках, грациозно восседая на пони.

Однажды вечером неожиданно вместо Матрёны из клетки вынули Люльку, а Матрёна тихо уселась около решётки ожидать приятельницу. Но через несколько минут она заметалась по клетке, раскричалась, выкинула кормушку, стала рвать тряпку. Вскоре стало понятно обезьянье волнение: с манежа доносилась музыка, под которую более двух десятков лет Матрёна исполняла свой номер. Вот музыка смолкла, дверь обезьянника распахнулась, и внесли усталую Люльку.

С этого дня Люлька во всём заменила Матрену, а старая актриса появлялась на манеже только на премьерах или очень ответственных представлениях.