Матрос империи

— Спасибо. — после его слов меня просто отпустило, он и правда располагал к себе, ему хотелось верить, и я это сделал. Нельзя жить без доверия.

— Поговорим о твоем чувстве вины перед мамой и остальными родственниками. Как ты думаешь, почему это чувство вообще появилось?

— Я же их обманывал, пользовался их добротой, заботой. Принимал их любовь.

— Ты как-то способствовал тому, чтобы оказаться в теле маленького Ростислава?

— Нет, я сам не ожидал этого!

— Ты требовал любви и заботы от родственников? Пользовался ими?

— Нет, конечно, нет, они сами проявляли ко мне… — я на секунду зажмурился, — а я в ответ старался…, тянулся к ним…, я их люблю, всех!

— Так почему ты винишь себя за то, какие чувства они проявляли к тебе? Ты же отвечал им взаимностью.

— Но обман…

— Если бы ты рассказал об обмане матери, что бы было?

— Не знаю, что-то страшное, она бы не перенесла этого.

— Так ты ее защищал?

— Да, защищал. Она потеряла сына, и я старался его заменить, что бы она была счастлива.

— Значит, ты заботился о ней. — капитан улыбнулся. — Скажи, она была счастлива?

— Я не спрашивал. Но мы часто отдыхали всей семьей, она радовалась, смеялась и улыбалась. Помню, я первый раз приготовил ужин, и он вышел не совсем съедобным, я даже расстроился, а она обняла меня, смеясь, поцеловала, и сказала, что я ее чудо.

— А еще бывали такие случаи?

— Да, часто. Она часто старалась проводить время рядом со мной, и всегда смеялась и улыбалась.

— Как ты думаешь, несчастный человек будет улыбаться и смеяться?

— Значит, я справился? — После минутного замешательства я посмотрел на него. — Она была счастлива?

— Я не знаю, Ростислав, ты мне ответь.

— Я справился, я защитил ее и заменил ей сына. Иначе, сейчас все было бы по-другому. Я зря себя винил за это?

— Как ты думаешь?

— Думаю, что зря.

— Думаешь? — Евгений Михайлович улыбнулся.

— Знаю, теперь, знаю. — я был уверен в своих словах. Действительно, я же не виноват во всей этой ситуации. И делал все, что бы отплатить за добро своей новой семье. Я их действительно люблю, они действительно моя семья!

— Ростислав, думаю, на сегодня достаточно. Первый сеанс считаю очень плодотворным. Дальше, мы с тобой будем встречаться три раза в неделю, и не более часа. Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, Евгений Михайлович, мне сейчас очень легко, и…, и хорошо.

— Замечательно. До послезавтра.

— До свидания. — Я встал из кресла и пошел к выходу из комнаты, но у самой двери остановился. — Евгений Михайлович, а похожие случаи бывали?

— Всякое бывало, Ростислав, человеческая психика и не такие выкрутасы делает. — кивнул он головой.

— У Вас есть объяснение? Диагноз? — спросил я нервно.

— Есть, но не думаю, что тебе сейчас стоит его слышать.

— Евгений Михайлович, настаиваю…, нет, прошу, скажите.

Капитан устало вздохнул, и посмотрел на меня. Видимо, что-то в моем голосе подтолкнуло его к продолжению беседы.

— В моей практике бывали случаи, когда человек, после смертельной ситуации менялся полностью, старая личность в прямом смысле слова умирала, а на свет появлялась новая, с другим характером, манерой поведения, взглядами на жизнь. Конечно, твой случай несколько выбивается из ранее мной встреченных — чаще всего память и навыки у людей остаются, ты же создал себе новую жизнь, что бы заместить пустующее пространство, и создал с размахом, на целых тридцать лет.

— Вы считаете, что я все выдумал? — я крепко сжал дверную ручку, пытаясь найти в ней опору. — Я не из другого мира!? Просто болен!?

— Это не болезнь, скорее расстройство личности, но и этот термин сюда не совсем применим. Видишь ли, есть много совпадений в жизни двух личностей, начиная от имени, заканчивая способом смерти. Падение со скалы вызвало сильнейшую эмоцию — страх смерти. И это не прошло бесследно, даже в случае замены личности, способ остался.

— А имя?

— Как бы ты хотел, что бы тебя звали? Какое твое любимое имя? Какие вообще имена нравятся?

— Ростислав, только это. — ответил я, уже зная, что он скажет дальше.

— Ты сам ответил на свой вопрос. Ко всему прочему, можно отнести и то, что ты сильно любишь свою родню, считаешь их семьей, и стремишься их защищать. Если бы ты признавался к ним в ненависти, или в равнодушии, возможно, это и было бы сигналом, что ты пришелец из другого мира, который оказался рядом с незнакомыми людьми. Но у тебя сохранился базовый набор чувств и инстинктов по отношению к ним, который к десяти годам, как раз и формируется к своей семье.

— Любить и защищать?

— Именно.

— Евгений Михайлович, но как же яркие образы того мира, техническое и социальное отличие от нашего? В конце концов, я же сексом занимался много раз за эти тридцать лет, откуда такие познания у десятилетнего меня, что бы это выдумать?

Капитан улыбнулся:

— Ты же на ферме жил, твоя семья занимается животноводством, ты рос в естественной среде, и никто не списывает со счетов интернет, кинофильмы, журналы и другие материалы, содержащие взрослый контент. Тут и говорить не о чем, а насчет техники и социума — ты описал наш мир до открытия псиспособностей, в начальных классах проходят как раз этот период истории мира.