Мавзолей

Нам повезло, и повезло именно благодаря очередному конфликту. Дело в том, что вскоре после нашей стычки с бдительным Гермесом парк, в котором находилась пирамида, перешел под юрисдикцию консерваторов. Эти последние свято держались традиций и осуществляли военно-медицинскую диктатуру, в каждой мелочи следуя первоисточнику. Бежать удалось лишь нам троим; остальных постигла судьба, обычная для пациентов классических академий. Олаф подался в зону с обратным течением времени, и к моменту написания этих строк остался прежним, каким мы его помнили, - беспечным сорвиголовой с легкой формой олигофрении. Он, как и мы, был верен мечте о мавзолее и казался живым воплощением идей экзистенциализма и солипсизма. Его наивная воля, настоянная на простительной умственной неполноценности, упрямо рвалась вперёд, не зная в самозабвенном полете препятствий и не подозревая о существовании границ. Илларион, породистый внешне и хорошо развитый физически, добрался до угодий Заратустры, где прошёл полный курс лечения под присмотром древнегерманских божеств. Мне повезло, наверно, меньше: я попал в довольно странный округ, где попеременно осуществлялись все возможные идеи без исключения. Уж не знаю, чьему мыслительному процессу был обязан мир появлением такого гибрида, но школа жизни получилась неплохая. Вылеченный от одного недуга, я тут же начинал лечиться от предыдущего лечения, и, когда оказался в числе немногих счастливчиков, кого сочли возможным выписать, решительно не знал, ни кто я такой, ни где я нахожусь.

Так что, если вдуматься, каждый из нас троих ждал от мавзолея чего-то особенного, важного только для себя. Олаф, с его основным недостатком, усиленным привнесённой инфантильностью, искал себе покровителя. Он искренне, по-детски верил в могущественный абсолют, который непременно его защитит и охранит от всяческих бед в будущем, сделает сильным и мудрым - надо только набраться терпения, а после - хорошенько попросить. Взгляд Иллариона был устремлён в грядущее. Иллариона излечили от множества заблуждений, и с некоторых пор он считал, что имеет исключительные права на мавзолей по праву сильного. Ему воображался некий штурм, некое гордое, неуклонное восхождение на вершину. Он представлял, как его победоносный кулак нанесёт сокрушительный удар по магическим полям и кирпичным стенам, после чего силой возьмёт то, что принадлежит ему по закону. Его грозная экипировка не оставляла никаких сомнений в готовности Иллариона идти до конца. Что до меня, то я был ещё одним лишним человеком, который занят поисками тихой заводи, где всё стабильно, прочно, истинно и вечно - то есть места, где не стыдно и ко дну пойти, если так уж сложится, но тонуть зато в уверенности, что гибнешь в реальном мире, а не зависаешь на неопределённое время в мираже. В общем, прежде, в довоенное время, меня бы непременно заподозрили в поисках либо Грааля, либо Амбера, либо чего-то ещё, в той же степени высокого и благородного. Но наступили времена, когда любой младенец знает, что есть и то, и другое, и много ещё чего есть, но есть оно лишь в силу завещания Наследника, который один не был выдуман человечеством и теперь удостоен за то высокой чести оставаться нетленным и неизменным.

...Итак, мы стояли, созерцая пирамиду, которая ни в чём не изменилась и белела так же загадочно, как в дни нашего детства. Но мы уже успели измениться и явились в древний парк подготовленными к упорной осаде. В верхах к тому моменту было подписано соглашение, по которому консерваторы обязывались потесниться и предоставить былой вотчине статус нейтральной территории. Вокруг нас прыгала, летала и суетилась разная мелюзга - тролли, гоблины, героические рыцари, драконы, волколаки и робокопы. Давным-давно, в незапамятные времена мастера так называемых "фэнтэзи" и "боевой фантастики" произвели на свет астрономическое количество этого добра. И потому волколаки и рыцари, ни разумом, ни смыслом не отягощённые, сдружились с уже помянутыми выше междометиями, мало чем от них отличаясь. Безвредные, безмозглые резвились они вместе в высокой траве, не чая души друг в дружке и отлично уживаясь с многочисленным племенем других элементарных сущностей. Вероятно, Оккам что-то предчувствовал, когда формулировал свой принцип несотворения новых сущностей без нужды. Когда Илларион, шагнув вперёд, случайно раздавил своим кованым сапогом нескольких богатырей, орава подняла возмущённый вой, но дальше криков дело не пошло.