«МЕА» – двенадцатая книга стихов (2004–2006 годы)

Женский портрет 1976 года.

(Обнажённая в золотистых тонах)

И. Ш.

Где в море душу вливая,

Опять дрожит река,

Осоку раздвигая –

Оливковая рука…

Валькирия тяжёлая,

Звенит глухою медью,

Отряхиваея волосы,

Над виноградом мидий.

Июнь – белее белого,

Он даже ночью белей

Цветков жасмина, cделанных

Из платьиц мелких фей.

На фоне ветра белого,

Чуть влажная и медная,

Она идёт так медленно

По краю летних дней…

Звенят по меди искорки

Опавших лепестков –

Фарфоровые осколки

От статуй старых богов.

Давным-давно покинуты

Античные они,

И в воду опрокинуты

Жертвенные огни.

С холмов седого ветра дым

Над яркостью осок

И сквозь зелёный цвет воды –

Коричневый песок.

Валькирия тяжёлая

Звенит глухою медью

И отжимает волосы

Над виноградом мидий,

И волосы – как водоросли,

И тёмен медный цвет…

По камушкам. Над водами.

Вдоль края летних лет…

2004 г.

Йер ла Пальмье

…рассказать

Обо мне, какой я была,

В те года, когда здесь жила…

Ирина Одоевцева.

…А те, кто и не знал её,

Твердят, серьёзны и упрямы,

Что, мол, отменное враньё –

Воспоминанья старой дамы.

Враньё? Узор для красоты?

Но с ней мы не были «на ты»,

Так как ручаться – между нами! –

(Кот умывался на окне),

Что истины всегда, годами,

Она рассказывала мне?…

(Кот умывался на окне…)

Но почему-то стало жаль,

Что скатывался с гор мистраль,

Что вдруг все пальмы смолкли разом, –

(Бурям и сказкам есть предел…)

Сказала… (Но к чему об этом?)

Что первый, кто её раздел,

Да и последний, был поэтом…

Враньё?… Словцо «для красоты?

Нет, с ней мы не были «на ты»,

Но было ей всего важней,

Что я вчера принёс мимозу,

Напомнившую цокот дней

На каблучках,

когда над ней

Был рыжий ореол темней,

А в волнах отблески огней,

И… что рукой, писавшей прозу,

Никто не прикасался к ней!

Враньё? Пускай, для красоты,

Ведь с ней мы не были «на ты»…

Анакреонтические стихи

1.

За рулём, за рулём –

(Рядом сверкают коленки!)

Королём, королём,

С глупой жизни снимающим пенки,

И – в прилив, и – в прилив,

Где хрустальною пеной – корона,

Разбудив, разбудив

Пра-пра-прадеда Анакреона…

2.

Как запах ламинарий влажен!

…Атлантика, она – моя

Всей крутизною пенных ляжек,

Всей шириной округлых пляжей,

Всей бабьей сутью бытия.

Хоть молода – не молода,

Опять приманит – не откажет;

Зато и хороша тогда,

Когда, волнуясь жадно, ляжет

На желтой простыне песка,

Чуть лицемерна, но легка:

Пусть не одна в неё река, –

Она и не подавит даже

Ветров утробных голоса,

Всей шириною мягких пляжей,

Всей крутизною пенных ляжек

Раздвинув скалы и леса!

3.

Жить без «мучительных романов»,

И не по нотам соловья,

Свистеть, не слыша барабанов:

«Синица я, синица я!»

Как Эпикур или Лукреций,

И с вольтерьянской прямотой,

Да с перцем вместо тонких специй

Жрать вечной лёгкости настой.

* * *

…И нет грибов, и какая-то птица

кричит, что больше их нет на свете,

кричит, что зима ведь не только снится,

и это подтверждает порывистый ветер,

взвывая собакой о вымершем лете.

Несолнечный день. И стволы черны

над влажными волнами желтизны.

Но лес прозрачен: натиском света,

сочащегося отовсюду и ниоткуда,

он перекрывает живопись лета,

в желтую обёртку землю пакуя.

И мёда нет. И – пустые соты…

Спрямите земную ось, идиоты!

Письмо А. Кушнеру

Значит кто-то за всем следит…

А. Кушнер: «Я-то верю в судьбу…»

Если Кто-то за всем следит –

Значит, нет готовой судьбы:

Кто следит – ведь тот не гудит,

Как архангелы, в медь трубы.

А судьба не может следить –

По условью она – слепа,

Оттого-то и стал он быть –

Мир, поставленный на попа.

Потому-то античный Рок,

Воля коему не дана,

Даже в древности был – не бог,

До того его роль темна.

Значит кто-то, в какой то час

Эту роль ему написал,

Тот, кто знал про нас раньше нас

И все мелочи предугадал?

Но ведь если т а к написал,

Значит он по условью – Бог,

Как же волю его сковал

Неразумный, негибкий, Рок?

Вместе в мире им места нет –

Умной воле, тупой судьбе…

А кто есть из них двух – ответ,

Он не где-нибудь, а в тебе.

P. S.

Ну а я – как Вольтер сказал:

«Часовщик часы сотворил

И завёл» (и новые взял,

А про те – и думать забыл).

Или скажем так: программист

Запустил программу, а там

Взял он чистой бумаги лист

Написать, не имеющий к нам

совершенно никакого отношения, новый проект…

ВИЛАНЕЛЛА

Я дома тут. А то, что тесен Дом, – претензии никак не мне, а Богу.

Ведь, может быть, и правду говорят, что он когда-то создал Рай?

Удобно, право, на Него валить, что не по нашей воле, хоть немного.

Но ведь не Он, сказать по чести, выбирал твою дурацкую дорогу!

В смешении времён и в хаосе путей сам сел ты не на свой трамвай.

Я ж – дома тут. А то, что тесен Дом, – претензии никак не мне, а Богу.

Могло ведь хуже быть, когда бы ты попал и верно, в чёрную берлогу?

А мне так весело тут жить под хрюк и свист, мычание и лай!

(Удобно, право, на Него валить, что не по нашей воле, хоть немного?)

Я никогда серьёзность не ценил, ни разу в жизни не рядился в тогу:

Ночь в одиночестве – потерянная ночь, пока играется – играй!

Я дома тут. А то, что тесен Дом, претензии никак не мне, а Богу.

Мне так легко, недоиграв, недолюбив, спокойно подойти к порогу,

И не искать Его, не выдумать Его, а самому себе сказать «Прощай!» –