Меч и ятаган

— Болит меньше, — не отводя взгляда от стен, натянуто ответил Ричард.

— Ты каждый день менял повязку?

— Как велели.

— И признаков загноения нет?

— Нет.

— Вот и славно, — кивнул Томас.

Какое-то время — довольно продолжительное — ни один из них не отходил от борта галеры, упорствуя таким образом в молчаливом противостоянии. Томас буквально кожей чувствовал клокочущее в его спутнике гневное напряжение, даже ненависть, но извиниться в открытую было недопустимо, да и бесполезно. А потому Томас повел себя так, будто находился здесь один, и стал задумчиво оглядывать панораму гавани, которая сейчас как раз открывалась по обе стороны испанского флагмана. Остальные галеры ровным строем держались за ним и невесомо скользили по матовой глади бухты, в грациозной симметрии касаясь поверхности веслами. Когда флагман поравнялся с передовой башней, на Сент-Анджело приветственно бухнула пушка, которой спустя минуту откликнулась одна из галер — сыто-ворчливым перекатом одного из орудий, призрачным эхом расплывшимся над водами. Потревоженная гулом, в гаснущее небо взвилась серебристо-воздушная стайка чаек.

Обогнув оконечность мыса, флагманская галера вошла в узкую гавань между Биргу и каменным раздвоением Сенглеа, где на возвышении кучкой стояли ветряные мельницы.

Впереди, возле окаймленного складами причала Биргу, теснились мачты торговых судов и рыбацких барок, всего с дюжину. Стены Сент-Анджело дотягивались и сюда, простираясь на сотню шагов вдоль гавани до канала, ценой неимоверных усилий прорубленного через мыс, — последний рубеж обороны перед фортом. Взгляд Томаса привлекло величавых габаритов судно: галеон, застывший на якоре в канале. Бак, борта и высокий ют его были окрашены в зеленый цвет и увиты резьбой в виде золотых листьев, а скульптурная фигура над водорезом исполнена в виде женщины, закутанной в черные одежды с сиянием золотых и серебряных звезд и полумесяцев. Гадать о происхождении этого судна не приходилось: наверняка тот самый галеон, о котором рассказывал Филипп; краса и гордость султана, потеря которого — а заодно и найденных в его трюме несметных богатств — пробудила великий гнев османского владыки.

— Весла на борт! — зычно скомандовал капитан, и предлинные балясины весел послушно изъялись из моря, с громоздким стуком уходя в гнезда под палубой. — Лево руля!

Флагман медленным поворотом направился к участку причала, ближнему от форта. Отсюда было видно, что судно там уже ждут. Среди встречающих было несколько человек в плащах Ордена с характерным крестом. Сбоку от встречающих стоял слуга, держащий за поводки двух благороднейших охотничьих собак. А впереди, особняком, стоял высокий человек с серебряными сединами и бородкой. Одет он был в простой черный камзол, бриджи и мантилью. На галеру, которую рулевой сейчас филигранными движениями подправлял к причалу, он взирал бесстрастно.

Сердце Томаса учащенно забилось, и былые чувства шевельнулись в груди. Он узнал этого человека, пусть даже минуло двадцать с лишним лет, а обветренные черты его обработала кисть времени и безжалостное бремя власти.

— Жан Паризо де ла Валетт, — произнес вполголоса Томас.

— Вон тот старик — это он? — во все глаза уставился Ричард, сравнивая седовласого аскета с его куда более вычурно одетой свитой, что стояла позади. — Я бы ни за что не подумал, что это и есть Великий магистр Ордена иоаннитов.

— Человека красит не одежда.

— Но и не преклонный возраст. Надеюсь, разум ему пока не изменяет?

— Высокий Совет Ордена не позволил бы ему занимать этот пост, если бы ум у него не был кристально чист.

Матросы бросили на причал швартовщикам толстые верви с петлями, и те потянули галеру к берегу, пока она мягко не ткнулась о мотки просмоленных канатов, смягчающих удар. Часть фальшборта разошлась в стороны, и на причал проложили сходни, к которым приблизился со своей свитой дон Гарсия. Невдалеке на палубе испанец заметил Томаса и радушно поманил рукой:

— А что же вы, сэр рыцарь? Прошу, не откажите в любезности присоединиться к нам вместе с вашим эсквайром.

Томас чинно кивнул:

— Вам стоит лишь указать, сеньор.

Четверо солдат дона Гарсии поспешили на берег и, застыв навытяжку, образовали у прохода что-то вроде почетного караула. Тогда на причал сошел дон Гарсия со своими идальго, а за ними — Томас с Ричардом. Из стоящих за спиной ла Валетта людей Томас по прежней своей службе помнил лишь Ромегаса, бравого галерного капитана Ордена. Тот тоже постарел и к Томасу за эти годы вряд ли потеплел. Дон Гарсия с ла Валеттом обменялись куртуазными поклонами и коротким приветствием на французском, вслед за чем взялись представлять друг другу своих подчиненных. Когда подошла очередь Томаса, дон Гарсия не мог сдержать игривой, с лукавинкой улыбки:

— Великий магистр, я так полагаю, вы уже слышали о моем английском товарище по странствию сэре Томасе Баррете?

Окаймленные свинцовой тенью глаза ла Валетта были все так же ясны и пронзительны, хотя и ушли несколько глубже в свои орбиты. По приближении Томаса он остро ими поглядел, а его бывший неофит почтительно склонил голову.