Меч и ятаган

Кардона отдал приказ войскам высадиться на берег. Мальтийский лазутчик по имени Тони Бажжада, бывший турецкий раб, который досконально знал остров и часто передавал сообщения между Биргу и Мдиной, провел отряды Кардоны в Биргу по маршруту, еще свободному от турок. Лавируя между турецкими лагерями так, что были слышны голоса османов, они двигались в ночи совершенно бесшумно, под покровом темноты и тумана, принесенного необычным для этого времени года сирокко. Отряды сгруппировались на побережье залива Бигхи, недалеко от того места, откуда уплыли оставшиеся в живых обитатели Мекор-Хаким. Через залив Калкара-Крик их перевезли на небольших лодках, и к утру они уже были в Биргу. Ни одного выстрела не было произведено.

Вице-король Сицилии обещал тысячное подкрепление, а послал лишь несколько сот человек, и все же их появление вызвало ликование у защитников острова. Видя знамена вновь прибывших, развевающиеся над стенами Биргу, Мустафа-паша изменил свой прежний настрой и решил еще раз предложить рыцарям условия сдачи: привилегии для островитян и полная защита со стороны султанского флота. Старый раб-грек, один из личных слуг Мустафы, был отправлен с этим предложением к противнику. Его принял ла Валетт, который угрожал его повесить, пока тому не удалось убедить великого магистра в том, что он лишь посланник. Греку завязали глаза и вывели за ворота на пятачок между бастионами Оверни и Прованса. Там ему сняли повязку с глаз и показали возвышавшиеся над ним стены, защищающие Биргу с земли, и глубокий ров с другой стороны.

– Передай своему хозяину, что это единственная территория, которую я ему уступлю, – сказал ла Валетт, указывая на ров. – Пусть распоряжается им, только сперва заполнит его доверху телами янычар.

Мустафа пришел в ярость. Сколько он провел кампаний от Венгрии до Персии, ему ни разу не доводилось столкнуться с таким бездумным и нахальным игнорированием очевидного: положение защитников было безнадежным и все-таки они с таким презрением отвергли его милость! Значит, больше таких предложений не будет.

Мустафа приступил к выполнению плана, который они с Тургутом разработали перед смертью последнего. Рыцари охраняли выход в море из Великой гавани с помощью пушек фортов Сант-Эльмо и Сант-Анджело. Никто не думал, что корабли могут войти с другой, ближайшей к берегу стороны гавани близ Марсы. Но противники явно недооценили решимость Мустафа-паши. Как Ганнибал, предпринявший переход через Альпы, Мустафа вознамерился совершить невозможное. С восьмидесяти галер, пришвартованных в Марсамшетте, сняли мачты, скамьи для гребцов и рубки, чтобы сделать суда легче. С помощью лебедок и толстых веревок корпуса кораблей затащили на берег, сверху положили мачты, как бревна. Быки, лошади и рабы перетащили галеры по плавным склонам Шиберраса. Спустить их на воду предполагалось на дальнем конце Великой гавани, близ Марсы, на расстоянии примерно в милю. Когда весь флот окажется в сборе, он совершит атаку на незащищенное северо-западное побережье Сенглеа. В то же самое время основная громада армии пойдет на штурм полуострова с земли, где на его защите стоит лишь слабый форт Сант-Мишель.

Битве будет предшествовать массированный артиллерийский огонь. Тысячи людей уже приступили к тяжелой работе. Им предстояло переместить артиллерию на новые позиции, на холмы Коррадино, наискосок от Сенглеа через бухту Френч-Крик на противоположной стороне от Биргу. Часть пушек разместили на высотах близ монастыря Святой Маргариты. Как и в случае с фортом Сант-Эльмо, пушки в любом случае окажутся выше, чем укрепления. Их мощный огонь быстро уничтожит Биргу и Сенглеа, как и случилось с фортом Сант-Эльмо.

Это будет гениальный ход, Мустафа не сомневался.

У Шабуха горели все кишки. Он лежал на походной кровати в тени дерева в Марсе, где армия разместила свой основной полевой госпиталь. Больных и раненых было слишком много, разместить всех в палатках не представлялось возможным, поэтому сотни людей лежали под открытым небом. Больше людей страдало от дизентерии и других болезней, чем от полученных в сражении ран. Поговаривали, что армия уже потеряла четверть солдат, а по другим сведениям – даже больше. Из двадцати янычар под командованием Шабуха четырнадцать были выведены из строя, хотя ни один из них не был ранен.