Меч и Крест

— Э, смотри, ведьмы! — засмеялся длинный, показывая на трех особей женского пола, понуро сидевших на еще сохранивших тепло жаркого летнего дня ступеньках исторического музея. Возле их ног валялась растрепанная дворницкая метла.

— Наверное, какие-то городские сумасшедшие, — уточнил ведущий опасливо и нервно.

— А если и правда ведьмы? — загорелась девушка, и в ее голосе прозвучала столь неподдельная вера в возможность невозможного, что телеведущий, намеревавшийся отметить в этом романтическом углу Киева свой сегодняшний успех, решил вдруг не рисковать.

— Давайте лучше там разопьем, — качнул он рукой в другой конец пейзажной аллеи. — Или лучше поехали к Родине-Матери!

— Как скажешь, — безразлично согласился с ним длинный.

Русая девушка бросила на загадочных обладательниц помела последний неудовлетворенно-любопытный взгляд, и лимузин отъехал…

— А вдруг ты права? — угрюмо спросила Даша Дображанскую.

Она неприязненно посмотрела на Катю, как будто даже ее правота была лишь очередным свидетельством неискоренимой зловредности Катиного характера, и раздраженно продолжала:

— Стоит только предположить, что у того, кто нас развел, куча лишних бабок, и окажется: никаких чудес нет! Переводчики для животных действительно существуют — это не сказка. А метла так и не взлетела! — Чуб безжалостно отшвырнула безнадежную метелку ногой. — А К. Д. этот, может, только что в той тачке розовой приезжал, на нас, дур, покуражиться! Что скажешь, а?

Но Катя не сказала ничего — лишь нетерпеливо дернула тугой ворот-стойку и медленно вдохнула свежий ночной воздух.

Оставленный за плечами день был похож на финал сказки Ершова, герои которой прыгали по очереди в три котла. И выныривая из очередного переплета, Катя не знала, возродится ли она вновь или заживо сварится вкрутую.

Выходило, что выжила! И сделав безумный, умопомрачительный круг, тупо вернулась на то же самое место — в прямом и переносном смысле слова.

— А ты чего молчишь? — напала Чуб на Машу, уже пятнадцать минут добросовестно не сводившую глаз с неба.

— Вроде бы нигде ничего не загорелось, — пискнула та, смятая этим воинственным разоблачением. Она самоотверженно подперла затекшую шею ладонью и снова с надеждой задрала ее вверх.

— Конец света! — взвыла Даша Чуб. — Она все еще верит! Окстись, Масяня! Не было ни одного настоящего чуда! Все можно объяснить! Мы живем в век высоких технологий! Псы говорят человеческим языком! Прозрачное привидение — кинопроекция! И если сейчас на небе появится красный огонь, это будет всего лишь…

— О БОЖЕ!!! — распахнула рот Маша Ковалева.

И на ее запрокинутом лице выписался такой бесконечный восторг, что обе ее спутницы невольно посмотрели вверх и увидели то, что невозможно было объяснить никакими высокими технологиями.

Небо над ними затрепетало, ожило, сошло с ума, звезды сорвались со своих орбит и, закружившись в стремительном снегопаде, сложились сами собой в ровные и изогнутые линии невиданного и в то же время странно знакомого узора.

— Вы видите?! — истошно заорала Чуб, внезапно осознав:

Она знает его!

Знает наизусть!

Испокон веков он лежал во внутреннем кармане ее красной кожаной куртки…

На бесконечном бархатно-синем небе горела сложенная из тысячи звезд карта Киева!

А в сердцевине и в верхнем левом углу сверкающей карты взорвались три ослепительно красных огня. И ухватившись взглядом за один из них, Даша почувствовала, что небо головокружительно падает на нее или, может, это она неудержимо несется с неба на землю, потому что звездные линии вдруг мгновенно слились в улицы и дома, и, инстинктивно выставив вперед руки, Даша летела прямо на темную, ощерившуюся множеством острых крестов церковь.

— Нет! — бессмысленно закричала она, понимая, что сейчас разобьется насмерть о полукруглый зеленый купол.

— Че-е-е-е-ерт! — удушливо прошипела рядом Катя, судорожно сжимая свой воротник.

И в ту же секунду безумная фантасмагория рассыпалась и исчезла. А за их спинами заблеял угодливый козлиный тенорок:

— Звали, панночка? Чего прикажете?

И обернувшись, Катя увидела кого-то черного, волосатого, с приплюснутым носом, и полетела на землю, обрывая конвульсивной рукой пуговицы с пиджака.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — завизжала Даша. И чтобы передать всю безразмерность ее крика, следовало бы пропечатать это долгое «а» до конца страницы.

Маша открыла рот в безмолвном окостенелом вопросе.

— Ты кто? — поворошила она губами, с которых не слетело ни единого звука.

Но черномазый, видимо, умел читать по губам.

— Черт, — услужливо представился он. — Что прикажете, панночка?

* * *

Поцеловавшись затылком с бетонными плитами, Катя с трудом выбралась из бессмысленной темноты и попыталась сесть. Ей казалось: с тех пор как она повалилась на землю, так неудачно отшатнувшись от черномазого нечто, прошло не больше минуты. Но ее уже окружал день, ясный и солнечный, и тело было легким и спокойным — без следов испуга, нервных потрясений и бетонной боли. Вот только вокруг что-то явно было не так. И даже не что-то, а абсолютно все!