Меч и роза

Лохиэл не бросит Чарльза Стюарта потому, что дал клятву. Арчибальд Камерон останется рядом с ним потому, что он Камерон и гордится своим именем и кланом больше, чем собственной жизнью. Мотивы Александера столь же чисты и опасны для него самого. Он будет преданно сопровождать братьев, сражаться бок о бок с другими членами клана, а если и погибнет, то за Шотландию, за свою любовь к обдуваемым всеми ветрами торфяникам и скалистым утесам, которые он не видел много лет и стремился вновь назвать родиной. Его страсть – его сила и вместе с тем величайшая слабость.

Волки ходили кругами, остерегаясь мощи царственных зверей, которые осмелились бросить вызов самому монарху, и до сих пор львы оставались неуязвимыми. Но стоит им на миг потерять бдительность или выказать благородство – и тогда вся честь, гордость и страсть мира не только не помогут им, но станут причиной их гибели.

Глава 7

Вскоре выяснилось, что Дейрдре пренебрегла приказом Кэтрин уединиться и прочесть письма Алуина Маккейла. В дверь спальни вновь постучали, Алекс опять скрылся в гардеробной, а Кэтрин впустила в комнату трех дюжих слуг. Один из них нес тяжелый поднос, нагруженный сыром, мясом и свежими бисквитами, двое других – ведра с горячей водой. Наполнив ванну и стараясь не слишком открыто глазеть на растрепанную молодую хозяйку и ее развороченную постель, слуги удалились. Кэтрин еще поворачивала ключ в замке, когда Алекс вышел из гардеробной и устремился к подносу. Пока он ел, Кэтрин успела привести себя в порядок и даже расчесать спутанные волосы. А когда Алекс блаженно вытянулся в ванне, его жена решила выяснить, сколько домочадцев уже покинули дом.

Экипаж сэра Альфреда ровно в полдень скрылся за поворотом аллеи, оставив за собой шлейф пыли. Из тридцати служанок и слуг в доме осталось не более десяти. Одним из таких смельчаков оказался Уолтер Браун, тощий винодел с носом и глазами почти такого же оттенка, как и красные вина, которые он любовно изготавливал и дегустировал круглые сутки. Он заявил, что будет охранять зарытые в землю бочки и запертый погреб – если понадобится, до последней капли крови. Его поддержал старший конюх Джон Симмондс, убежденный, что даже самый старый мерин умнее любого из людей. Конюх и винодел вскочили, увидев вошедшую в кухню Кэтрин, но она быстрым жестом разрешила им сесть и вышла, прихватив бутылку бургундского.

В комнатах нижнего этажа было безлюдно, в тишине лишь раздавались шаги Кэтрин. Почти все ценные картины и украшения сэр Альфред распорядился снять со стен и спрятать. Окна заперли, шторы задернули, словно рассчитывая, что это помешает мятежникам вторгнуться в дом.

В коридорах и комнатах верхнего этажа тоже царила тишина, гости уехали вместе с сэром Альфредом. Вспомнив об одном из гостей, Кэтрин поставила бутылку на столик в коридоре и решила нанести краткий визит леди Кэролайн. На стук откликнулась одна из двух горничных, которые разбирали вещи леди Эшбрук и укладывали их в несколько огромных кожаных саквояжей.

Заметив, как изумлена ее дочь, стоящая на пороге, леди Кэролайн взмахом руки выслала горничных из комнаты, а затем предложила Кэтрин сесть на обитый парчой диван, хотя сама осталась стоять у окна.

– Отец сообщил мне, что ты отказалась покинуть дом, – начала леди Кэролайн, нервно теребя кружевной платок. – Тебе следовало бы передумать.

Кэтрин обвела взглядом груды шелка и атласа.

– Видимо, ты передумала.

На ее холодный сарказм мать ответила слабой улыбкой.

– Я не говорила Альфреду, что останусь в Роузвуд-Холле. Я только объяснила, что никуда не поеду с ним.

– Ясно. А капитан Ловат-Спенс?

– Джон уехал в Спенс-Хаус за экипажем. Альфреду понадобились все наши кареты, чтобы вывезти сокровища.

– Значит, ты уезжаешь вместе с капитаном?

– Да, я покидаю Роузвуд-Холл. И твоего отца, Кэтрин. Давно пора.

Кэтрин удивленно уставилась на мать. Тайный роман – одно дело, а разрыв с мужем и бегство с молодым мужчиной – совсем другое. Очевидно, Кэролайн Пенрит Эшбрук совсем потеряла голову, если решилась погубить свою репутацию.

– Надеюсь, ты все как следует обдумала, – с расстановкой произнесла Кэтрин, и ее мать приподняла тонкую бровь.

– Разумеется! Для этого мне понадобилось двадцать пять лет. Жаль, что лишь недавно до меня дошло: на бесплодные поиски у меня уже не осталось времени.

Кэтрин вздрогнула, и леди Кэролайн повернулась к ней. Она сохранила следы былой красоты, ее кожа была упругой, без единой морщинки, фигура гибкой и тонкой, как у юной девушки. Только по глазам можно было определить, как долго она терпела равнодушие мужа и принужденно смеялась, тосковала и страдала от одиночества. Эта глубокая печаль потрясла Кэтрин.