Меч и роза

– Для тебя, дорогая моя Китти? – Демиен улыбнулся. – Очень многое. Черт возьми, я должен был это предвидеть! Я мог бы во всем разобраться еще в ту первую ночь.

– Вот уж не думала, братец, что ты романтик. – Кэтрин всхлипнула. – И что ты веришь в любовь с первого взгляда.

– Я и верю, и не верю в нее. Но видела бы ты свое лицо в тот вечер, когда Гамильтон Гарнер столкнулся с вами в саду! Оно просто кричало всякому, способному видеть, что тебя прежде никто так не целовал. Должно быть, именно поэтому пылкий лейтенант вызвал твоего отважного шотландца на дуэль!

Кэтрин почувствовала, что ее щеки заливает густой румянец.

– Надеюсь, Гамильтон оправился от ран?

– Уже через неделю после поединка он был на ногах, повел за собой целый драгунский полк и обнаружил, что таинственный мистер Монтгомери и его новоиспеченная невеста исчезли бесследно. Он не знал, как быть, но тут правительство получило достоверные сведения о высадке принца Чарльза на Гебридах. Полковник Халфьярд помог Гарнеру получить капитанский чин и отправил его на север, в эдинбургский гарнизон.

– В Эдинбург? – ахнула Кэтрин. – Значит, Гамильтон в Шотландии?

– Вот тебе еще одна злая шутка судьбы, – кивнул Демиен. – И если слухи не лгут, если кланы и вправду вооружаются, готовясь оказать поддержку Чарльзу Стюарту, претендующему на отцовскую корону, то... – он сделал паузу и шумно вздохнул, – возможно, Гамильтону Гарнеру и Александеру Камерону опять представится случай скрестить мечи.

Кэтрин вздрогнула, вспоминая искаженное ненавистью благородное лицо Гамильтона, который поклялся отомстить выскочке, не только победившему его в поединке, но и женившемуся на самой завидной невесте Дербишира. Отец Кэтрин, сэр Альфред Эшбрук, был не только влиятельным представителем партии вигов и членом парламента, но и обладателем ценных связей, благодаря которым честолюбивый человек мог бы сделать головокружительную карьеру, а Гамильтон Гарнер был прежде всего честолюбив.

– Мы, отпрыски Эшбрука, оказались редкостными негодяями, – язвительным тоном продолжал Демиен. – Ты, дочь одного из самых рьяных сторонников Ганноверской династии, вышла замуж за брата самого влиятельного якобита в Шотландии, а я, любимец отца, образованный адвокат и наследник одного из самых древних и обширных поместий Англии... – он издал уничижительный смешок, сведя на нет тяжкие обвинения, – готов предстать пред алтарем при более чем сомнительных обстоятельствах, чтобы невеста подарила мне законного наследника!

Кэтрин изумленно раскрыла глаза:

– Гарриет! Значит, Гарриет...

– Вот именно, и должен добавить, это положение ей к лицу. Помнишь, как разозлился отец, узнав о твоем скоропалительном браке? Но видела бы ты, как тряслись его подбородки, когда стало известно, что его сын покрыл себя позором! Он требует, чтобы мы поженились немедленно, но Гарриет об этом и слышать не желает – до тех пор, пока не убедится, что ты невредима. Надеюсь, теперь-то она согласится отпереть дверь и покинуть свои покои.

– А ребенок? – в ужасе вскрикнула Кэтрин.

– Ребенок... – тихо прошептала она, вспоминая об этом разговоре под монотонный шум дождя, и задумчиво улыбнулась. Ей следовало бы ужаснуться, узнав о беременности подруги. Для незамужней девушки это обстоятельство чаще всего становилось причиной изгнания из дома, от нее шарахались как от прокаженной, она покрывала себя несмываемым позором. Но Кэтрин не испытала потрясения, какое наверняка ощутила бы два месяца назад: она уже знала, что способна сделать неистовая и блаженная страсть со сдержанной, благоразумной и благовоспитанной молодой особой. Кэтрин ощущала лишь легкую грусть и неожиданную зависть к Гарриет, доказательства любви которой вскоре станут известны всем. Это не сон, не ошибка, не минутное безумие, от которого не останется и следа.

Кэтрин закрыла глаза, с трудом сдерживая подступающие слезы. У нее нет такого доказательства. У нее не будет ребенка только душевная опустошенность, чувство потери и одиночества. Неужели это был только сон? Неужели ей почудилось, что она любит и любима? Может быть, она забыла о запретах и своем положении только потому, что Александер Камерон ворвался в ее жизнь подобно урагану, сметающему все на своем пути?

Но тело упрямо твердило ей, что она уже не невинна, она сгорала от стыда и желания при одной только мысли о прикосновениях, сломивших ее гордость. Хватило нескольких страстных, произнесенных шепотом слов, чтобы нарушить ее душевный покой.

«Я люблю тебя, Кэтрин. Знаю, сейчас ты сердишься на меня и не веришь мне, но я люблю тебя. Более того, я клянусь своей любовью и самой жизнью, что приеду за тобой, как только смогу».

– О, Алекс... – прошептала она, прижимаясь лбом к холодному стеклу. – Я хотела бы поверить тебе. Всей душой я хочу верить, но...