Меч королей

Мы сидели на скамье на улице и смотрели на бескрайнее море, покрытое рябью; от воды отражался лунный свет. Из господского дома доносились звуки песни и смех. Там отдыхали мои воины, все, кроме двух десятков, расставленных часовыми по высоким стенам. Легкий восточный ветерок приносил запах моря. Ночь была спокойная, и покой воцарился над Беббанбургом с тех пор, как год назад мы пересекли горы и разбили Скёлля в его высокой крепости. После той жестокой битвы мы сочли, что норманны получили урок и западная часть Нортумбрии усмирена, но минующие перевалы путники приносили слухи, что северяне продолжают прибывать и драккары причаливают к западным берегам. Их воины алкали земель, но ни один из норманнов не провозглашал себя королем, как это сделал Скёлль, и никто не перебирался через горы, чтобы разорять беббанбургские угодья. Установился своего рода мир. Константин из Альбы – эту страну некоторые называют Шотландией – воевал с норманнами Страт-Клоты и конунгом Овейном. В итоге и Овейн, и Константин хотели жить с нами в мире, пока не разделаются друг с другом.

С шотландцами у нас установился «скоттский мир», как когда-то окрестил его мой отец, имея в виду регулярные набеги за скотом. Но набеги за скотом были всегда, да и мы не оставались в долгу, наведываясь в шотландские долины, чтобы вернуть угнанных у нас животных. Мы брали столько же, сколько забирали у нас. Проще было бы жить без набегов, однако даже в мирные времена молодых людей следует натаскивать в делах войны.

– Новость в том, что здесь объявились пираты. – Я кивнул в сторону моря и добавил: – И они захватили два наших судна.

– Пираты есть и будут.

– Мне это не нравится, – заявил я.

Финан, мой лучший друг, ирландец, в бою яростный, как все представители своего народа, и умелый как бог, рассмеялся:

– Дурной запах ударил в ноздри?

Я кивнул. Случается, что знание приходит ниоткуда: через ощущение, через едва уловимый аромат, через беспричинный страх. Боги оберегают нас и посылают это внезапное щекотание нервов, безошибочно предсказывающее, что среди в обманчиво-мирной рощице затаились убийцы.

– Зачем им понадобилось пытать Хаггара? – спросил я.

– Да потому, что он был тем еще ублюдком, понятное дело.

– Это-то ясно, – отозвался я. – Да только, боюсь, тут кроется кое-что похуже.

– Что предпримешь?

– Пойду на охоту, разумеется.

Финан рассмеялся:

– Заскучал?

Я ничего не ответил, и он снова захихикал.

– Тебе скучно, и ты просто ищешь повод поиграться со «Сперхафоком», – поддел он меня.

Это было правдой. Мне хотелось вывести «Сперхафок» в море, и потому я отправлялся на охоту.

* * *

«Сперхафок» получил имя в честь ястребов, гнездившихся в скудных беббанбургских лесах. Подобно хищной птице, этот корабль был охотником: длинный, с низким бортом в середине и дерзким штевнем с резным изображением головы ястреба. На банках его размещались сорок гребцов. Построили корабль два брата-фриза. Они сбежали со своей родины и завели верфь на берегу Хамбра, на которой и соорудили «Сперхафока» из доброго мерсийского дуба и ясеня. Остов его образовали, прибив по одиннадцать длинных досок с каждого борта, потом установили мачту из упругой нортумбрийской сосны, укрепленную вантами и несущую рей, на котором гордо раздувался парус. Гордо, ведь на парусе красовался мой герб, символ Беббанбурга: оскаленная волчья голова. Волк и ястреб, оба охотники и оба свирепые. Даже Эгил Скаллагримрсон, презиравший, подобно большинству норманнов, корабли саксов, да и их моряков, неохотно признавал достоинства «Сперхафока».

– Впрочем, это ведь корабль не совсем саксов, – говорил он. – Его строили фризы.

Независимо от того, кто строил корабль, «Сперхафок» был великолепен, когда в туманной дымке летнего утра проскользнул через узкую горловину беббанбургской гавани. Минула неделя с той поры, как до меня дошли вести про «Свельве», – неделя, в течение которой мои рыбаки не отходили далеко от земли. По побережью, по всем беббанбургским гаваням распространился страх, и вот «Сперхафок» шел искать мести. Был прилив, ветер стих, гребцы старались изо всех сил, корабль преодолевал течение, оставляя за кормой разбегающийся след. Тишину нарушали только скрип весел в уключинах, шепот воды за бортами, плеск невысоких волн, накатывающих на берег, да одинокие крики чаек над могучими стенами Беббанбурга.

Сорок человек ворочали длинные весла, еще двадцать сгрудились или между банками, или на носовой площадке. Все были в кольчугах, только оружие, копья, секиры и мечи гребцов сложили посреди трюма вместе с грудой щитов. Финан и я стояли на короткой палубе для рулевых.

– Может, ветер попозже поднимется? – предположил Финан.

– А может, и нет, – буркнул я.

Финан не чувствовал себя уютно в море и никогда не понимал моей любви к кораблям. Со мной он пошел только потому, что ожидалась драка.

– Впрочем, убийц Хаггара наверняка уже давно след простыл, – проворчал он, когда мы вышли из ведущего в гавань пролива.

– Возможно, – согласился я.

– Тогда мы попусту тратим время.