Меч королей

– Кропп, не забывай, что мы поклялись защищать меч. Полюбить женщину, связать себя кровными узами с другим человеком – значит пойти на риск шантажа или, еще хуже, предательства. Ты упомянул о Ланселоте. Сэмсон так и не женился, потому что не мог смириться с перспективой подвергнуть смертельному риску чужую жизнь.

– Меня еще кое-что интересует, – признался я. – Как Могар вообще узнал о существовании меча?

– Все рыцари Священного ордена знают.

Я посмотрел на Беннасио. Он с непроницаемым лицом глядел на бьющие в стекло струи дождя.

– Могар был рыцарем?

– Когда-то.

– А что случилось?

– Сэмсон изгнал его, – вздохнул Беннасио. – Могар не очень хорошо это воспринял. Что неудивительно.

– Тогда почему мистер Сэмсон его изгнал?

Беннасио помолчал, но все-таки ответил:

– Это было между ними. – Он посмотрел на меня и снова отвернулся. – Такой человек, как Могар, неминуемо появился бы среди нас. Это было делом времени. Удача столетиями была на нашей стороне, но древняя кровь со временем становится жиже. К нашей крови примешивалась кровь мелких людей, наша доблесть потускнела от соблазнов этого мира. Голоса ангелов стихли, и вместо них зазвучали голоса порока и разложения.

– Каких таких ангелов?

– В моем Ордене, Кропп, были те, кто верил, что Артуру был дарован меч архангела Михаила, дабы он объединил человечество.

Я вспомнил слова мистера Сэмсона о том, что этот меч выковали не руки смертного.

– Добром не кончилось, да?

– И это точно не первый раз, когда мы разочаровываемся в небесах, – ответил Беннасио.

17

Я остановился на окраине городка Эдинбург в долине Шенандоа, чтобы отлить и найти для Беннасио какую-нибудь еду вместо корн-дога. Дождь стих и превратился в серую морось, а температура упала градусов на десять. Из Ноксвилла я уехал в чем был, у меня не было ни куртки, ни зонтика, а они бы не помешали. Особенно в Новой Шотландии, которая виделась мне дождливым, пустынным краем, продуваемым всеми ветрами.

Я вспомнил о Таттлах. Ищут ли они меня? Или вообще не заметили моего отсутствия? А еще подумал, что пропускаю занятия, а еще подумал об Эми Пушар. И все это – Таттлы, Эми, школа – казалось взятым не из моей жизни, как будто это были не мои, а чужие, украденные воспоминания. У меня было чувство, будто я оставил в Ноксвилле что-то важное, покинул там себя самого, который и сделал меня мной.

Мы нырнули в «Макдоналдс», и Беннасио заказал мак и колу. Он попросил одноразовую посуду, а я удивился: как он собирается есть бигмак пластмассовой вилкой? Я взял большую колу, чтобы не уснуть за рулем, и рыбный сэндвич. Потом я загрузился со всем этим в машину и принялся ждать Беннасио, который звонил из телефона-автомата возле «Макдоналдса». Разговаривал он минут пять. Из-за ранения у него изменилась походка, и он пошел назад медленно, словно каждый шаг давался ему с трудом.

Беннасио сел в машину и велел:

– Кропп, заблокируй входы.

Я собрался спросить зачем, но тут задние двери открылись, и двое крупных мужчин протиснулись на заднее сиденье.

– Поздно, – сказал Беннасио.

К моей шее приставили что-то острое, и голос позади меня произнес:

– Езжай.

Я сдал назад и увидел в зеркале чью-то квадратную голову и большую руку, которая прижимала к моему горлу черный кинжал. Тело покрылась мурашками. Второй мужик сидел рядом с тем, что с кинжалом, и вид у него был такой, будто плевать он хотел на все и всех.

– Сверни направо.

Я выехал с парковки и свернул направо, то есть в другую сторону от выезда на федеральную трассу.

– Куда я еду? – спросил я.

– А сам как думаешь? – вопросом на вопрос ответил тип за спиной.

Я понял, что он имеет в виду. Я ехал к своей могиле, а вероятнее – прямиком в ад за то, что из-за меня погибло столько людей.

– Подумайте хорошенько о том, что вы делаете, – посоветовал Беннасио. – Мне не хочется вас убивать.

– Заткнись, – отозвался тот, который находился за ним.

– Время еще есть, – возгласил Беннасио. – Покайтесь, и небеса еще примут ваши души.

Тот, который прижимал кинжал к моему горлу, рассмеялся.

– Что бы ни предложил вам Могар, неужели вы продадите за это ваши бессмертные души? – спросил Беннасио. Спокойно так спросил, как будто разговор шел о погоде.

Мужик позади меня что-то сказал напарнику. Мне почудилось, что по-французски.

Его приятель заворчал и рявкнул:

– Repos![13]

– Подумайте о ваших женах и детях, – продолжил Беннасио. – Неужели вы оставите их вдовами и сиротами? Если вы не цените свои жизни, то, может, подумаете о них?

– Еще одно слово, и жиртрест умрет, – пригрозил тип у меня за спиной.

Я посмотрел в зеркало заднего вида и заметил, что у него чуть подрагивает рука. Беннасио его зацепил. Я вспомнил, как Могар говорил, что у большинства людей слабая воля. А еще я подумал, что если у кого-то слишком крупная голова и сам он огромный, то это еще не значит «жиртрест».

Мы проехали несколько миль, и после знака «Национальный лес им. Джорджа Вашингтона» мне приказали свернуть на подъездную дорогу. На повороте стоял указатель: «Только для рейнджеров». На этой дороге было уже не разъехаться, и она, петляя, уводила куда-то в чащу.