Меч Немезиды

— Спрашивали, кто в каком номере, вместе обедали или порознь, — тихо рассказывал Десант, опасливо постреливая по сторонам маленькими мутными глазками. — И сидели здесь, в холле, по одному, по два, смотрели, кто куда пошел. В кабак следом заходили, садились за соседний столик, смотрели, слушали. А потом забрали их вместе с вещами и в «Рай» повезли…

— В «Рай»?! — нахмурился Жердь. — Что за «Рай»?

Десант в очередной раз огляделся:

— База на Левбердоне, где они оттягиваются. Баня, девочки, то да се… Только я вам ничего не говорил…

— Не боись, брателла! — Жердь хлопнул информатора по плечу и сунул ему смятую стодолларовую купюру. — Вот бы мне так устроиться: пять минут побазарил и сто баксов в кармане!

— Да-а-а уж…

Судя по мрачному виду Десанта, он не разделял оптимизма своего собеседника. Хуже нет, чем встрять между бандитами. Тут рост сто восемьдесят и вес сто двадцать никакой рояли не играют. И за эту сотку вполне можно шкурой поплатиться. Вряд ли это можно назвать выгодной сделкой…

А Жердь, оставив Десанта в покое, тоже помрачнел. Значит, местные не спускали глаз с пацанов! Зачем так вести себя с друзьями? Выходит, они только притворялись, усыпляя бдительность гостей? А сами готовили подлянку? Тогда все сходится… Ведь проводники прибывших в столицу поездов не подтвердили версии о ссоре пропавшей бригады с какими-то кавказцами. Больше того, никто не опознал фотографий исчезнувших пацанов! Значит, они не уезжали из Тиходонска? Но Григорьев звонил Дяде и сказал, что все в порядке! Ничего не понятно… Тут сам черт голову сломит!

Жердь спустился в подземный бар под претенциозным названием «Государь». Отделанный мрамором, он напоминал склеп или мавзолей. Но члены его бригады не были похожи на мумифицированные трупы. Они сидели за сдвинутыми столами, пили пиво, которое в бригаде, как и в телевизионной рекламе, не считалось спиртным напитком и не запрещалось во время проведения операций.

— Такие дела, пацаны, — бригадир оперся на стол двумя руками, его крючковатый нос навис над сидящими бойцами, как клюв огромного орла.

Он коротко изложил полученную от Десанта информацию. Бойцы слушали внимательно, хотя эмоций не проявляли.

— Короче, дело темное! — подвел итог Жердь. — Похоже, что их здесь вальнули! Но Пан звонил из поезда, сказал, что местные их проводили с уважением и почетом…

— И чего теперь делать будем? — осведомился Муравей, получивший прозвище за невысокий рост. Сам он этого стеснялся и говорил, что у него сто семьдесят, на самом деле в нем было сто шестьдесят семь. Может, из-за этого своего комплекса он всегда пер на рожон и не пасовал в самых крутых разборках, а потому пользовался авторитетом среди братвы.

Остальные два члена команды смерти с синими от татуировок пальцами и землистыми лицами молча тянули по третьему литру пива. Им было все равно, что делать. Скажут сидеть и ждать — будут сидеть и ждать, скажут махаться с кем бы то ни было — пойдут махаться, скажут стрелять, бросать гранаты и умирать — начнут стрелять и бросать гранаты. Это были отмороженные, готовые на все люди, которых и людьми-то, по большому счету, назвать нельзя. Даже Жердь предпочитал с ними не связываться и не стал говорить, что пить пиво — это одно, а нажраться пивом — совсем другое.

— Чего делать… — Жердь взял зубочистку и принялся ковыряться в своих щербатых зубах, время от времени поднося заостренную палочку к носу.

— Сейчас поедем, найдем этот «Рай» и понюхаем вокруг. Может, говном и завоняет. Короче, для реального базара надо конкретно определиться. А потом пойдем тереть к этому Козырю. Скорей всего, придется его валить!

— Валить так валить, — кивнул один из татуированных.

— Всех перемочим, — сказал его напарник и тоже кивнул.

* * *

Красный, давно не мытый «Икарус» несся по ровной серой дороге среди осенней ставропольской степи. В салоне было душно, сильно пахло соляркой, и все пассажиры хотели, чтобы далеко не комфортабельное путешествие быстрей закончилось. До Минеральных Вод оставалось полчаса езды, и никто не ожидал, что поездка затянется на несколько суток.

— Всем сидеть на местах! — раздался внезапно гортанный голос. Высокий человек в замызганных коричневых брюках, сером летнем плаще и большой, надвинутой на глаза кепке поднялся с заднего сиденья и вскинул вверх левую руку с зажатым в кулаке ребристым зеленым металлом.

— Я сказал, не двигаться! У меня граната!

Пассажиры испуганно шарахнулись в стороны. Полная женщина в проходе истошно закричала, и ее фальцет эхом прокатился по всему салону, давая толчок всеобщей панике. Заохала, схватившись за сердце, благообразная седенькая старушка. Девочка лет пяти заплакала навзрыд, и мамаша поспешно прижала ее к себе, уткнув ребенка лицом в грудь и механически поглаживая ее по волосам. Скорее всего, она пыталась успокоить дочь, ибо ее губы шевелились, но человек в кепке усмотрел в этом шевелении неподчинение.

— Ну ты, сука, я тебя вместе с твоим выкормышем по полу размажу!