Меч, рассекающий листья

Панчику достался старый диван, сырой и скрипучий, но это было лучше, чем на полу. Хоть и без матраса, но всё же не пол. Слон наотрез отказался спать на диване, уступив его дружку и через несколько минут уже мирно посапывал, подложив под свои толстые щёки ладони, как в детском саду. Панчик некоторое время лежал и смотрел в темноту потолка, и боролся с мыслями. Темы дня меняли друг друга, словно стояли в очереди, потом он, по совету одного йога, мысленно нарисовал в тёмном пространстве круг, словно Хома Брут из гоголевского Вия, круг медленно стал вращаться перед глазами, а потом он услышал крик петуха. Под утро, когда вокруг слышалось одно только петушиное пение, Панчик вдруг осознал, что не спит, хотя чувство было таким, словно это ему снится. Он вдруг увидел с особой ясностью, что стоит посреди комнаты. В углу на диване кто-то спал, а рядом на полу, на матрасе тоже кто-то лежал. Панчика нисколько не удивил этот факт, что он видит самого себя и своего товарища. Правда, и они были немного не такими. Но это нисколько не напугала его, а наоборот вдохновило, отчего его словно втянуло в какую-то аэродинамическую трубу, и в следующее мгновение он оказался среди большой толпы на берегу реки. Он догадался, что это берег Амура. Было сумрачно, берег был усыпан людьми, многие держали в руках горящие факелы, вокруг бегали белоголовые ребятишки, все словно чего-то ожидали, всматриваясь в тёмную гладь реки. Неожиданно Панчик поймал на себе несколько любопытных и не вполне дружелюбных взглядов. Он почему-то зашёл в воду, почувствовав её маслянистую тягучесть, и вместе с тем неприятность, и реальность начала размываться. А потом Панчик почувствовал, что лежит на диване и слышит своё глубокое и очень частое дыхание, словно долго бежал. Он открыл глаза и ощутил в теле непривычную, но очень приятную ломоту, словно тело его за ночь выросло. Такое чувство возникало только в далёком детстве, когда он летал во сне почти каждую ночь. Было уже светло, он поднялся и толкнул Слона.

– Ну, чего тебе? Дай хоть раз в жизни выспаться, – пробурчал Слон и смачно потянулся, хрустя суставами.

– Я знаю, откуда у вас эта шашка, – уверенно произнёс Панчик.

– Приснилось, что ли? Ну-ка, просвети, – всё ещё потягиваясь от удовольствия, попросил Слон.

– Это подарок.

– Всё верно, – не скрывая удивления, сказал Слон. – За участие в Ихетуаньском походе, в 1900 году. Прадед ездил на сборы в Благовещенск, и там ему её подарили. Поэтому она такая зализанная.

Слон поднялся с матраса и стал прохаживаться по комнате, заглядывая в окно. – Значит, сновидящим стал. Может, ты и дорогу предскажешь? Позолоти ручку, всё правду, как есть, расскажу, – начал паясничать Слон.

– Я пароход во сне видел, – смущаясь, признался Панчик.

– Я же говорю, что надо поаккуратнее с холодным оружием.

– Да правда, видел. И толпу, и церковь. Только мрачно как-то всё было.

– Поздравляю, – пробурчал Слон, напяливая скомканные джинсы. – Это на тебя мой рассказ вчерашний подействовал. Мне такие сны не снятся. Говорят, что у кого родничок быстро затягивает в детстве, тем сны вообще не снятся. А меня в детстве козьим молоком кормили, а в нём много кальция.

– Да, твоя голова непробиваемая, – согласился Панчик, наконец-то придя в себя после ночного видения. – Я всё хотел спросить… Но как-то неловко.

– Неловко знаешь что?

– Нет, я серьёзно Тимоха. Первый раз, можно сказать, в казачьем доме, в казачьей деревне, а гляжу, ну, ничего особенного. Село как село, дом как дом, даже какой-то убогий, как из-под топора. Наличноки так себе. Может я не прав? Просвети.

– Да прав, – зевая ответил Слон, оглядывая углы. – Мне-то здесь всё привычно, но так у многих, просто, даже аскетично. Казаки строить умели, ты не думай. Просто хороших домов почти не осталось. Их отбирали, хозяев высылали, или в расход пускали, а дома разбирали, где на склад, или магазин, а где просто пополам делили. Получались две конуры. Соседний дом как раз такой, там бабка Карепиха доживает. Та ещё партизанка. Мебель выбрасывали, узоры срывали, фотографии сжигали. Во время репрессий, чтобы не выделяться, на что угодно шли, лишь бы выжить. А что до внутренней отделки… Штукатурить-то некогда было, да и не принято. Мужики-то на службе, а если нет, то в поле, или в тайге, да мало ли. Над головой крыша есть, чего ещё желать. Или тебя матка смущает? Дак на ней весь потолок держится. Ты ещё вгони попробуй в неё потолочины. Замучаешься. А они же все в четверть собраны. Штукатурку захотел. Это кому что. Мне лично чистые брёвна больше нравятся. Вон смотри на окна. Оконная коробка, она же и обналичка. А зазор, ножик не всунешь. И рамы родные, кедровые, и всё в ручную делали. Это сейчас доски любой купить можно, а тогда всё пилой распускали. Потому и подход к жизни другой был.

– Рациональный?