Меч в рукаве

Выход за пределы ресторана был возможен только с разрешения смотрителей, но Мефодий наружу и не стремился. Отговаривали его от этого сводки новостей, в которых частенько мелькали случайно зафиксированные видеокамерами лица сбежавших рефлезианцев. В одной из таких передач Мефодию продемонстрировали фотографии его и Кимберли, заснятые в тот момент, когда он вызволял девушку из лап полицейских и «людей в сером». («Это спецподразделение ФБР, – пояснил Малкольм для тех, кто был еще не в курсе. – Его кодовое название – Отдел Зеро. Раньше в нем работала всего дюжина агентов, теперь же, надо думать, он расширил свои штаты не на шутку».)

– Фу, какая нехорошая фотография! – скривила личико Ким, оценивающе глядя на себя, стоящую на коленях. – Растрепанная, неумытая, да еще в такой позе!..

– А ты подай на них в суд, – посоветовал сидевший возле телевизора Энтони. – У нас на этом можно состояние сколотить.

– Или спустить! – заметил кто-то из местных Исполнителей.

Далее последовали зафиксированные той же камерой нечеткие кадры нападения «свирепого рефлезианца» на полицейский наряд и сотрудников Отдела Зеро. Стоп-кадр вывел перекошенное яростью лицо Мефодия на весь экран.

– В ходе столкновения были избиты шестеро сотрудников полиции и четверо агентов ФБР, – пояснил комментатор. – Сейчас они госпитализированы, но их жизни уже вне опасности. К сожалению, этой паре рефлезианцев удалось скрыться…

– Какое тяжкое избиение? Какая угроза жизни?! Вот вранье! – возмутился Мефодий. – Да я их только легонько отшлепал!

– Значит, подаем совместный иск, – улыбнулась Ким. – И поедем домой богачами…

Хьюго Ван Оуэн ошивался в винном погребе, иначе он бы тоже порадовался тому, что родное государство не позабыло и о его скромной персоне. Комментарии о рефлезианском пособнике в обличье священника были самыми пространными. История грехопадения продажного пастора стала темой целого телешоу, просмотр которого добавил Мефодию хорошего настроения. Высшие церковные чины открещивались от долгие годы верно служившего церкви пастора и клялись произвести в своих рядах суровую зачистку. Маститые психологи старались разобраться, почему верный слуга Всевышнего пал столь низко и, по сути, продал свою душу Дьяволу. Присутствующий на шоу представитель ФБР мямлил, не зная, что ответить на вопрос: «Каким образом восьмидесятилетний старик сумел скрыться от широкомасштабной полицейской облавы?» Кульминацией телешоу стало заявление шефа полиции Нью-Йорка, в котором говорилось, что за голову отщепенца Хьюго назначена награда в пять тысяч долларов. Отрешившийся от действительности пастор, к счастью, этого не слышал, иначе поперхнулся бы дегустируемым в тот момент «Семильоном» урожая шестьдесят восьмого года.

В облюбованном Мефодием уголке, который он огородил для себя пустыми бутылочными ящиками, из убранства был лишь матрас да все те же ящики в качестве табуретки и столика. Исполнительский режим бодрствования позволял заниматься ремонтом несколько суток подряд без перерыва на сон, но, когда к исходу третьего дня чистки кафеля Мефодий почувствовал-таки потребность в отдыхе, ему было где прикорнуть. Приняв душ и получив от дона Торретти вместо простыней две чистые скатерти, Мефодий направился было к себе в «кубрик», но возле него столкнулся с отправленной вчера куда-то на более благородную работу Кимберли.

– Где устроился? – поинтересовалась она.

Мефодий указал на свой тесный «приют рефлезианца».

– Ничего себе хоромы! – подивилась Ким, окинув «приют» завистливым взглядом. – Ни за что бы не догадалась такие отгрохать!

– Богатый жизненный опыт бездомного художника, – заметил Мефодий. – Плюс несбыточная мечта о собственных четырех стенах…

– Скорее всего, одно из проявлений твоего упрямого индивидуализма, – не согласилась Ким. – «Не буду как все, буду по-своему!» Наши вон на складе устроились и без претензий…

– Да не люблю я казарменную систему, – поморщился Мефодий. – Не то что брезгую вместе со всеми, а просто… просто как-то неуютно.

– Вот я и говорю – индивидуалист! – повторила Кимберли и вдруг всполошилась: – Подожди-ка! Я сейчас… – И убежала куда-то в сторону винного погребка.

Вернулась она через пять минут с двумя бутылками мартини, бокалами и корзинкой фруктов, не очень свежих (завоз в ресторан был прекращен – ремонт как-никак), но еще вполне пригодных для подачи на стол.

– Ну ты даешь! – только и смог вымолвить Мефодий.

– Новоселье всегда праздник, – подмигнула девушка и, перевернув бутылочный ящик кверху дном, поставила на него принесенную снедь. – Да и без того уже столько причин накопилось: Отделу Зеро нос утерли – раз, от принцессы рыцарю за спасение причитается – два, наставник твой жив – три, да и ты теперь весьма уважаемый человек, а с таким грех не выпить – четыре! Ну и новоселье пусть будет пять!..

От такого количества аргументов в пользу незапланированной вечеринки было не отмахнуться. Мефодий лишь развел руками, после чего плюхнулся на матрас и предоставил инициатору праздника распоряжаться в его стенах самостоятельно.