Меч вакеро

Пресидия точно вымерла. Только в тускло освещенной галерее, куда выходили приоткрытые резные двери его кабинета, слышался иногда тихий говор часовых, да изредка громкий железный стук каблуков сменяющего их караула. И каждый шаг отчетливо выделялся и замирал в суровой и строгой постепенности.

—  Вот и полночь, — губернатор в раздумье посмотрел на мягко напомнившие о себе часы.

К этому времени замирали последние отголоски канувшего дня, и звонкая, будто хрустальная, тишина, чутко сторожившая каждый звук, передавала из дальних конюшен влажистый храп лошадей, людской кашель и крики ночных птиц.

Дон де Аргуэлло придвинул к себе папку, открыл ее и зашелестел страницами.

Если придется сдать рубежи, что он отдаст русским? Баснословные райские земли: берега здесь богаты нескончаемым морским зверем; огородная зелень, овощи, фрукты на всякий вкус родятся в невероятных количествах; леса полны дичи и птицы, тоже водящейся в непонятном множестве. А строевой лес, а медная руда, найденная в горах! И этим всем попуститься?! Да сие намерение вызывает изумление каждого мудрого государственного мужа! Это воистину равносильно продаже курицы, несущей для Испании золотые яйца.

Эль Санто гневно захлопнул папку. «Нет, не сегодня! Успеется». Мужественное лицо его сделалось кислым. «Если бы вернуть года молодости!»

Пройдясь по кабинету, он вновь подошел вплотную к окну, отдернул тяжелый шелк и поднял глаза к глубокому небу. Просторное, вечное, безмятежно прекрасное в алмазном сиянии звезд, оно само казалось ораторией божественного органа. И к этим величавым звукам тихо, но истово присоединялся горячий человеческий голос, полный страстной мольбы и надежды: «Санта Мария, дай сил и сохрани мою любимую Испанию! Тело мое немощно от многих грехов, болит и слабеет душа… к Тебе прибегаю за помощью…»

Глава 2

После молитвы дон нехотя принял порошки, прописанные ему падре Мендосой, смягчил горло охлажденным грушевым соком, прилег на диван и вновь предался раздумьям. Все равно не заснуть!

Душила обида: «Как? Отчего всё так получилось?» Закинув руки за голову, он пристально глядел на лепной потолок, а в памяти ползли строки докладов, отписанных им для Мадрида: «…Верхняя Калифорния, ваше величество, имеет целых четыре порта, безопасные для судов во всякое время года и, что главное, находятся в удобном расстоянии один от другого по всему пространству ее берегов. Это и Монтерей, и Санта-Барбара, и порт Святого Франциска, и также Святого Диего. Залив Святого Франциска, заверяю Вас, есть один из превосходных портов в свете: вход в него абсолютно безопасен. Имея в ширину менее двух кастильских лиг и будучи подвержен сильному стремлению прилива и отлива101, он позволяет малыми средствами укрепить его так, что неприятельские и пиратские суда нелегко смогут пройти им; а если не пожалеть известного иждивения, с щедрой руки вашего величества, то можно сделать и неприступным. Пространства порта и берега покрыты во многих местах строевым лесом, что дает обширные способы к кораблестроению.

Возможно основать в разных местах отменные верфи и строить любые суда, потребные как для края, так и для всей Вашей Империи».

Перебирая былое, старый губернатор крепко разволновался. Он несколько раз поворачивал голову по направлению к узкой арке окна, надеясь дождаться рассвета, но за складками портьер плотной стеной стояла ночь, и он начинал беспокойно ворочаться на диване, вздыхать и проклинать тот день, когда подписался служить на краю света.

Да, всё это не раз с надеждой и криком выводило перо де Аргуэлло, и отправлялись гонцы, и загонялись лошади, но проку от этих рыданий не было ни на сенс102. Ныне у испанской короны вместо сего была лишь дыра в кармане, да и управление, как ни старался Эль Санто, находилось в загоне. Трудно было сравнивать день вчерашний с днем сегодняшним. То, что сумели сделать деды и прадеды двести и даже триста лет назад, нынче дай Бог было сберечь.

Эль Санто с горькой завистью вспомнил градостроительство первых рубежей: Мехико, Веракрус, Поса-Рика де Идальго, Тампико и Кордова — то были каменные колоссы: храмы и укрепления, не уступающие европейским. А там, где доживал он свой век, даже асьенды чиновников походили скорее на хижины скотоводов и пастухов.