Меченая

— Не говори глупостей, Помо… А что после этого? Что я буду делать? Кто будет меня кормить?

— Ты? Что бы я ни сделала, куда бы ни ушла — здесь мой дом и моя семья. Я должна заботиться о своих детях. И потом, ты же знаешь, когда твой папа не теряет над собой контроль, он самый лучший муж и отец.

— Когда, когда,

когда!.. Да он каждый день теряет над собой контроль! К счастью, он хотя бы изредка ведет себя по–человечески… Ненавижу его!

Я раз за разом повторяю эти слова. Костяшки пальцев побелели — так сильно я вцепилась в изголовье кровати. Я больше ни о чем не думаю, ничего не чувствую, я все еще здесь — но уже теряю связь с реальностью. Братик до сих нор плачет, и я вдруг понимаю, как виновата перед ним. Это же невинный младенец, так за что я его обидела? Я ненавижу жестокость, растущую в моей душе. Но зато прекрасно знаю, откуда она берется: ведь ярость может передаваться от отца к дочери, не так ли?

У меня начинают дрожать губы, я стараюсь сдержать слезы, подступившие к глазам.

   — Помо, доченька, что такое?

Мама сидит рядом со мной, я вижу, как она волнуется. Она мягко кладет руку на мой лоб. Такое легкое, нежное прикосновение, словно птица садится на ветку. Я открываю глаза. Мама пристально смотрит на меня и пытается угадать, что творится в моей голове. Ей прекрасно известно, какая буря бушует в моей душе. Она тихо накрывает мои пальцы, все еще судорожно сжимающие спинку кровати, своей теплой, шероховатой ладонью. Я смотрю на наши руки: у мамы рука красная, широкая, с потрескавшейся грубоватой кожей, у меня — маленькая, в царапинах. Внезапно на меня наваливается чудовищная усталость. Если бы я могла, то сползла бы на пол, совсем как ношеная рубашка, упавшая на землю и превратившаяся в бесформенную тряпку. Ярость уступила место изнеможению. Я чувствовала себя полностью опустошенной.

— Конечно, твой папа далек от совершенства. Но я никогда, никогда не смогу его ненавидеть. И знаешь почему?

— Потому что именно он подарил мне мое главное сокровище. Тебя и твоих братьев. Благодаря отцу у тебя есть крыша над головой. Благодаря отцу ты всегда ешь досыта. Он тебя вырастил и воспитал. Именно за это я буду ему благодарна до конца своих дней. И послушай меня, доченька. У твоего отца нет причин ненавидеть меня и вымещать на мне свою злость. Но этого хочет моя карма. Наверное, я очень плохо вела себя в прошлой жизни, и я плачу за свои ошибки теперь, так что хватит об этом говорить. Я рада, что в мамином сердце столько терпимости и сострадания. С тех пор каждую неделю, заметив, что во мне растет ярость, она начинает меня успокаивать. Мама хочет, чтобы я поверила в то, чему она сама верит, ведь вера действительно спасает ее в самые ужасные времена. Она защищала меня, с помощью бесконечных разговоров и постоянного внимания и ласки поддерживала в моей душе ростки доброты, открытые всем ветрам и бурям. Долгие часы уборки и готовки превратились в уроки терпимости и сострадания, мы разговаривали, разговаривали, и я наконец–то почувствовала, что в моем сердце есть что–то, кроме страха и ненависти. Кухня стала местом, где в моей душе зародились все положительные начала, которые позже я развила при помощи учителя.

Мама, как и все буддисты, считала, что каждое действие непременно будет иметь последствия — в этой жизни или в следующей. Что все наши перерождения влияют на настоящее, да и оно является лишь очередным звеном цепи. И мне очень хотелось верить в то, что в следующей жизни ее щедро вознаградят за доброту и понимание.

В маминой душе нет бунтарства. А в моей есть.

Это часть моей натуры. Я не хочу подчиняться. Не хочу быть рабой мужчины или превращаться в тупое безропотное животное. Лучше умереть, чем всю жизнь зависеть от того, с какой ноги встало существо, которое ничем от тебя не отличается, если не считать штуки между ног и права получать образование. Я смотрю на маму и понимаю, что мне не нужна такая жизнь. Мама говорит мне о любви, а я чувствую, как с каждым днем в сердце растет ненависть. По утрам я приношу отцу чай, днем таскаю воду для его работы, вечером мы ужинаем вместе — и чувствую, что больше не могу терпеть. Меня пугает его союз с мамой, поскольку в нем я вижу свое будущее. Кому отец решит отдать меня в жены? Не хочу, чтобы меня, как маму, выдали замуж за человека, годящегося мне в отцы, который будет обращаться со мной как со служанкой.

Внутри меня с каждым днем росла сила, душившая желание быть хорошей дочерью, которая чтит своих родителей и во всем их слушается.

И мама это прекрасно понимала. В плохо освещенной кухне она прижимала меня к своей теплой груди, плакала — и в промежутке между двух ее слезинок случился решительный поворот в моей судьбе. Наверное, я всю жизнь копила для этого силы и храбрость. Я просто спросила маму:

— Зачем ты вообще вышла замуж? Это самое ужасное, что может случиться.

— Не плачь, милая моя, не плачь…