Меченые Проклятием

— Знаю, — дружелюбно отозвался Тибал. — Но это за ставило тебя вылезти из своей помойки, гадина.

— Укороти язык! — негодующе сверкнул глазами юноша.

— Сам укороти. Научись, наконец, уважать старших! Булрион-садж, я тебе еще не показывал наши знаменитые грязевые ямы. Они широко известны и отвратительны до крайности. Они булькают, воняют и пердят без передышки, как чаны с кипящим дерьмом. И все же они гораздо приятнее этого подонка.

Тарны изумленно таращились.

Юноша залился краской, но Тибал только входил во вкус.

— Его зовут Чинг Чилит. Чинг Чилит — это то, что вы с отвращением соскребаете с башмаков, ступив в кучу навоза. В Рарагаше Чинг Чилит всесилен. Официально он секретарь Лабранцы, но на самом деле это человек, которому она поручает всю грязную работу, который издает приказы от ее имени и вонзает нож в спины ее недоброжелателей. Чинг Чилит — также ее болонка и ее жиголо. Когда она велит, он ее трахает, и ни одна порядочная женщина не подпустит его к себе на милю. Заметили, как он ходит, друзья? Любой человек, которому нанесли травму в таком деликатном месте, поспешил бы в лазарет и попросил бы какого-нибудь ивилграта вылечить его. Но Чинг Чилит знает, что ни один ивилграт в Рарагаше не согласится не только его лечить, но даже до него дотронуться. К тому же он не хочет, чтобы кто-нибудь узнал, кто его так отделал. Его стукнула по...

— Замолчи! — завизжал юноша.

— Не замолчу, — продолжал Тибал тем же ровным тоном. — Меня тошнит от одного твоего вида.

— Ты об этом пожалеешь, Фрайнит!

— Ты решил предсказать будущее шуулграту? Так вот, гнусный слизняк, мне тебя бояться нечего. Заметьте, друзья, что ко всему этому в придачу Чинг Чилит — жалкий трус.

Тибал шагнул вперед и размахнулся.

Чинг отскочил назад и согнулся, заскулив от боли.

— О Судьбы, до чего противно! — Тибал отвернулся. — Мне стыдно вам признаться, что в Рарагаше живет этот сгусток гноя. Он...

— Ладно, мы тебя поняли, — перебил его Булрион. Он и не подозревал, что шуулграт способен на такую жестокость. Гвин был ошарашенный вид. Таким обвинениям было бы трудно поверить, если бы слова Тибала не подтверждались поведением его жертвы. Пусть бы кто-нибудь попытался осыпать подобной бранью Тарна! Получил бы в зубы, не успев произнести второй фразы.

— К счастью, я не обязан нюхать эту вонь, — продолжал Тибал. — я лучше нанесу визит дорогой Лабранце. По сравнению с ним она чиста как стеклышко.

И он зашагал своей размашистой поступью.

Чинг всполошился.

— Госпожа Председательница не велела ее беспокоить! — проблеял он вслед Тибалу.

— А я побеспокою, — бросил тот через плечо, не замедляя шага.

Юноша вытер лоб и попытался — с большим опозданием — утвердить свое поруганное достоинство:

— Я личный секретарь Председателя Академии Лабранцы Ламит. Она просила меня позаботиться о вас. Добро пожаловать в Рарагаш!

Булрион назвал себя, внимательно наблюдая за Чингом: как он отреагирует на его имя? Но Чинг остался невозмутим. Или он не знал о ложном пророчестве, или был готов к этой встрече. Затем Булрион представил ему Гвин и остальных членов своей семьи.

Чинг надменно кивнул каждому. К нему возвращалась его спесь.

— Следуйте за мной. Я поручу кому-нибудь из слуг проводить вас в ваши покои в Восточном крыле. Председательница сожалеет, что неотложные дела не позволяют ей принять вас сегодня, но она надеется найти для этого время завтра.

— Я изнываю от нетерпения, — проворчал Булрион. Гвин бросила на него укоризненный взгляд. Кажется, он перенял манеру Тибала разговаривать с Чингом.

49

Гвин нисколько не удивилась, увидев, что Восточное крыло сильно напоминает гостиницу на улице Феникса. Дом имперских времен всегда имел внутренний двор. Конечно, здесь были три этажа вместо двух, мраморные, а не деревянные балконы и лестницы. И повсюду колонны. Гостям отвели комнаты на верхнем этаже — просторные, прохладные, с высоким потолком. Прямо королевские покои.

Но...

Но Гвин было не по себе. Для беспокойства не требовалось фатальных сил. Для этого было достаточно зрения и разума, которыми ее наделила природа.

Булрион бросил шляпу на огромную кровать и сам присел на ее краешек, чтобы отдышаться от подъема на третий этаж. Задумчиво поглядев на жену и почесав бороду, он сказал:

— У меня к тебе вопрос.

Само собой, у него к ней вопрос, но сейчас перед ними стоят целых два, причем один из них — вопрос жизни или смерти.

— Да, милый, я и сама хочу с тобой это обсудить — но не сейчас.