Меченые Проклятием

— Конечно! Мы никогда не были по-настоящему знакомы. Тогда Кэрп-садж ухаживал за тобой, и я тебя несколько раз видела. И понятно, что ты меня не запомнила. Я очень сочувствую... но ты, наверное, не хочешь, чтобы тебе напоминали... Ты не окажешь мне честь переночевать в моем доме?

Гвин почувствовала себя человеком из пословицы, цепляющимся за мифическую соломинку. Женщина, которая думает, как она, — или, во всяком случае, поймет ее, если понадобится.

— Но Булрион...

Шупиим снова засмеялась и перехватила младенца поудобнее.

— Вы еще не поженились? До тех пор тебе не положено спать под его кровом, Гвин-садж. Как бы ты их ошарашила! У нас, конечно, есть гостевой дом, но в нем сейчас живет приезжий. Мужчина. В моем доме ты будешь желанной гостьей.

Теснившиеся вокруг одобрительно заулыбались и закивали.

— Ты очень добра, Шупиим. Но, возможно, твой муж...

— А ты с ним знакома. Он поехал в Далинг, это гнездо всех бед! Хорошо, что ему я могу доверять, верно?

— Просто ты его до смерти заругала! — сказал мужчина, и все захохотали.

— Вот я ему скажу, как ты ко мне липнул, Конион!

Конион завопил в притворном ужасе, и опять все захохотали. Семейные, непонятные чужим шуточки. Год-другой, Гвин станет одной из них, поймет подоплеку поддразниваний.

— Идем! — сказала Шупиим и повернулась, показывая дорогу. — Мой муж — Джукион Тарн, Гвин-садж. Ты его знаешь?

— Ну конечно! Великан!

Миниатюрная женщина просияла от гордости:

— Самый дюжий Тарн из них всех!

Следуя за ней через толпу, Гвин сказала:

— Он пришел мне на помощь! На меня напал пьяный, и Джукион свалил его одним ударом.

— Да? — Шупиим грозно нахмурилась.

— Я была ему очень благодарна.

— Ну, тогда хорошо.

Однако, судя по лицу Шупиим, ничего хорошего тут не было. Судя по ее лицу, она предпочитала держать своего колосса-мужа на привязи покрепче. Взрослые вокруг них мало-помалу исчезали. Даже собаки, обнюхавшие следы Гвин, начинали утрачивать интерес, но дети продолжали глазеть на нее. У нее стучало в висках, все тело разламывалось от боли. Вокруг этого дома направо, вокруг того налево... Почему у них нет настоящих улиц? Запахи стряпни, куриного помета, детей. Через несколько лет Гвин уподобится этой женщине? Неуклюжая одежда из домотканого холста, младенец у ее груди, его братишка держится за ее подол? Что-то не похоже на Гвин Солит. Но через несколько дней она станет Гвиним Тарн. И Гвиним будет иной.

Теперь она обнаружила, что в расположении домов есть определенный порядок. Они группировались по пять-шесть — так, что все двери были обращены к подобию общего внутреннего двора, поросшего замусоренной травой. Шупиим направилась к черному провалу в грубой, беленной известью стене. По сторонам — две скамьи. Навстречу ринулся поток испуганно квохчущих кур.

Внутри приятная прохлада, но и сумрак, пропитанный запахами древесного дыма, стряпни и людей. Окон не было, свет падал из дверного проема и из-под стропил, так как стены не смыкались с кровлей. На середине очаг, по стенам — кровати, прялка и больше ничего. Значит, они едят, сидя на полу. Горшки и сковороды, мешки с запасной одеждой, плетенки с овощами, пучки душистых трав свисали с балок, куда не могли забраться крысы. Первозданная убогость, но в самой ее простоте было что-то странно привлекательное. Жизнь в таком доме должна быть бесконечно далека от интриг и политики Далинга. Еда, сон, любовь — вот и все, что важно тут.

Нет, еще одно! Ведро с водой, накрытое тряпицей. Оно поглотило ее внимание, более желанное, чем торжественный обед из семи блюд.

— Разденься и вымойся, Гвин-садж, — сказала Шупиим, осторожно укладывая младенца на одну из кроватей. — Сейчас подберу тебе чистую одежду.

— Я привезла кое-что, но не знаю, куда отвели лошадей. (И кто-нибудь вспомнил про Джодо, джоолгратку?)

— Городская одежда тут не годится. И не беспокойся о Старике... то есть о Булрионе-садже. Он тебя скоро разыщет. Ты, наверное, устала с дороги?

Стараясь не замечать ничем не закрытого дверного проема и взглядов двух малышей, Гвин сняла грязную пропотевшую одежду, встала на колени у ведра и взяла тряпицу. Вода была холодная, но такая приятная! Простые радости дарят неимоверное удовольствие. Каждое прохладное прикосновение тряпицы вместе с пылью, казалось, убирало заботу за заботой. Она наклонила голову, чтобы помыть волосы. Дети внимательно и молча следили за ней. Когда домой явится Джукион...

Шупиим, орудуя крюком на жерди, сняла с балки мешок и принялась рыться в нем, весело напевая себе под нос. А потом засмеялась:

— Кажется, Гвин-садж, в невестах ты будешь ходить даже меньше, чем я!

— Называй меня просто Гвин. Или Гвиним? Надо привыкать. Да, все произошло на удивление быстро.

— Как и со мной. Он был такой огромный, такой красивый — и такой простодушный! По-моему, между нами все решилось за первые несколько минут. И я ни разу не пожалела, Гвин. Меня любят так, как женщина может только мечтать!

Спасибо. Твои слова меня утешают.

— Они простые люди. Если в тебе есть что-то хорошее, они примут тебя в свои.