Меченые Проклятием

Второй новобрачный, мальчишка, сжимающий пару кружек, весь в поту, ухмыляющийся до ушей. И до того пьяный, что словно слегка колебался на фоне отблесков костра.

— Потому что не хочу.

Полион заморгал. Утер локтем лоб. Его вихры слиплись и обвисли, лицо было пунцовым.

— Ты не знаешь, что теряешь!

— Знаю. И еще я знаю, что ты предвкушаешь, а оно не стоит усилий, которых потребует.

Мальчишка сердито насупился.

— Так настоящие мужчины не говорят!

— Так говорят разумные люди. Насколько я понимаю, ты раздумал убежать, чтобы стать наемником?

Полион тревожно огляделся — не подслушивает ли кто-нибудь среди теней.

— Ты меня отговорил.

— Я просто изложил тебе факты. А про другой свой выбор ты меня не спрашивал. Это потные, бестолковые, преходящие минуты, а в уплату ты должен отдать всю свою жизнь.

По отупелому лицу мальчишки скользнули противоречивые выражения — сомнения, страх, похоть.

— А по-моему, так ничего похожего. — И он отошел наполнить кружки, шагая медленно и осторожно.

Любопытно, что Полион Тарн приобрел славу сердцееда. Его деревенские родичи могли обманываться, но не Раксал. В любострастии у него было несравненно больше опыта, чем у них, и на мир он теперь смотрел с холодной равнодушной проницательностью муолграта. Он только что видел мальчика, полного ужаса, что ему не удастся достойно показать себя в первую брачную ночь. Крепкий сидр, разумеется, тут плохая подмога, как, в отличие от него, вероятно, знают его приятели. Когда-то такое заблуждение показалось бы Раксалу Раддаиту забавным, хотя теперь он был не в силах понять почему, как не помнил, что, собственно, стоит за словом «позабавить».

— Ты Раксал! — объявил новый голос. — Гость!

Имени этого детины Раксал не знал. Он был старше Полиона и куда более дюжим. Физиономия у него распухла, одного переднего зуба не хватало. И он был пьян даже больше.

— Так что?

— Иди веселись! — объявил детина и на заплетающихся ногах побрел к бочкам.

— Твоя работа, так ведь? — На другой конец скамьи опустился Тибал Фрайнит.

Раксал посмотрел на него с некоторой опаской. Он еще не освоился с мыслью, что человек, знающий будущее, способен остаться человеком.

— О чем ты?

Тибал отхлебнул из кружки и утер рот рукой.

— Вчера вечером Балион и Филион набросились друг на друга, как два взбесившихся пса. Они никогда прежде не ссорились и не могут объяснить, почему вдруг между ними возникла такая неприязнь, однако сегодня Балион смахивает на отбивную котлету, а Филион еле волочит ноги, даже после того как ивилгратка сделала для него все, что было в ее силах.

— Это было вчера. Откуда ты знаешь про это?

— Через несколько минут Гвин-садж спросит мое мнение о случившемся, вот откуда. А теперь ответь на мой вопрос, я ведь забуду твой ответ.

— Тогда зачем спрашивать?

Тибал вздохнул.

— Никогда не спрашивай шуулграта, почему он делает то или это. Ты вызвал у них ненависть друг к другу, так?

— Да.

Худой шуулграт посмотрел на него с любопытством.

— Ты ставил опыты, проверял, способен ли ты вызывать сильные чувства в других, как приписывается муолгратам? Ты внушил им бессмысленную ярость и наблюдал, что из этого получится?

Раксал пожал плечами, соглашаясь.

— Ради чего? Ты надеялся, что таким способом тоже испытаешь хотя бы тень ее?

— Нет, если тебе это интересно.

Тибал снова отпил из кружки.

— Ты хотел бы снова испытать чувства или тебе лучше быть тем, чем ты стал, — человеком-сосулькой?

— Чувства кажутся ненужными помехами, источником всяческих бед и хлопот. Зачем бы я хотел их испытывать?

— Но ты хочешь! И знаешь, есть способ. В Рарагаше... Способ есть!

На мгновение Раксал ощутил интерес... разумеется, чисто интеллектуальное любопытство. Иначе же и быть не может!

— Какой?

— Эге! — Тибал ухмыльнулся и сделал еще глоток. — Погоди и узнаешь. Ты подумываешь о самоубийстве. Обычный прием муолгратов — выбрать вооруженного человека и ввергнуть его в слепую жажду убийства. Жестоко по отношению к такому избраннику: ему ведь приходится жить с таким воспоминанием... О Судьбы!

— Что такое?

Шуулграт молча покачал головой. Лицо его сморщилось в выражении, которое, как вспомнил Раксал, означало брезгливость, отвращение и боль. Но точно он определить не мог.

Из теней донеслось громкое «ик!», и появился Полион — на этот раз с двумя полными кружками.

— Эй! Шуулграт!

— Привет, новобрачный!

Полион остановился, расплескивая сидр. Он тупо прищурился на Тибала.

— Ты мне скажешь, сколько у меня будет сыновей?

— Нет.

— Ну а... ик!.. долго мне быть женатым?

— Я же сказал тебе, что никогда ничего не предсказываю.

Полион нахмурился и отпил из кружки.

— Все вранье! — объявил он и, шатаясь, удалился в темноту.

Тибал перегнулся, пряча лицо в ладонях.

— Тебя что-то тревожит? — спросил Раксал.

Тибал не ответил.

— Немного перепил?

— Помолчи! — Голос Тибала надломился.

Что попросту подтверждало, что шуулграты действительно теряют рассудок. Правда, Тибалу Фрайниту удавалось лучше скрывать свое безумие, чем другим. Только и всего. Вскоре Тибал вздохнул и выпрямился.

— Почему ты не захотел ответить на его вопросы? — спросил Раксал.

— Какие вопросы? Чьи? А! — Тибал вскочил на ноги.