Мечи Ямато

Артем вспомнил, что и Москва времен какого-нибудь Алексея Михайловича, не говоря уже про Ивана Васильевича, представляла собой примерно то же самое. Лачуги соседствовали с боярскими хоромами, свиньи бегали по Красной площади, кругом была грязь и непролазность. Город лишь появляется, оформляется, ищет свое лицо...

— Подожди! — Мужчина коснулся руки своей спутницы. — Посмотри-ка туда! Висит у входа.

Он показал ей на дом по левую сторону, мимо которого они проходили. Сразу было видно, что это не просто дом, а какое-то заведение: дверь призывно открыта, на веранде стоит довольно много самой разной по размерам обуви, ступени крыльца чересчур затерты для простого жилого дома. Но не на обувь и не на дверь обратил внимание своей спутницы мужчина в амигаса. На другое обратил: слева от входа висела вертикальная полоса белой материи, на которой был нарисован черный квадратный контур. Один квадратный контур и более ничего.

— Квадрат, — сказала Ацухимэ. — И больше ничего. Так изображают Бьяку-Рю.

— Вот именно, — рассмеялся Артем. — А если принять во внимание, кто стоит перед входом и грызет яблоко, то могу сказать тебе со всей уверенностью: без Бьяку-Рю тут не обошлось... Ну-ка подойдем!

Коренастый и наголо бритый человек, увидев подходящую к нему пару, задержал на полпути ко рту руку с яблоком. Он прищурил сперва левый глаз, затем правый, наклонил голову влево, наклонил вправо...

— Не узнаешь, Сюнгаку? — Артем остановился прямо перед коренастым.

— Я думал: ты или не ты? Шляпа вроде та. А как услышал голос, перестал сомневаться. Точно ты! — Коренастый Сюнгаку выбросил яблоко и склонился в глубоком, преисполненном почтительности поклоне. — Здравствуй, господин Бьяку-Рю, и ты здравствуй, женщина Белого Дракона!

— Ого! — изумилась Ацухимэ, выглянув из-за плеча Артема. — Вот какого титула я удостоилась! Да-а... Пока не могу понять, приятно мне это слышать или нет.

— Ты на всю улицу не величай меня Белым Драконом. — Артем быстро огляделся. — Хотя бы на людях зови меня Ямамото.

— Хорошо, господин! — Сюнгаку еще раз поклонился. — Впрочем, после первого поклона он так до конца и не выпрямил спину.

— Это ведь игорное заведение, я угадал?

— Да, Ямамото-сан.

Еще один поклон. Да что ты будешь делать! Ему самому не надоело?

И вообще Артема весьма удивляла та чрезмерная почтительность, которую выказывал ему Сюнгаку. С чего бы? И почему-то обратился к нему «Белый Дракон». Причем на полном серьезе. Хм, непонятно, что нашло на бродячего циркача... Или теперь следует говорить «бывший циркач»? Да и вообще — к слову говоря и между прочим — откуда здесь взялся Сюнгаку и что он здесь делает?

— Где мы можем поговорить наедине, дружище Сюнгаку? — спросил Артем.

— Пойдем в мой домик, Ямамото-сан! Только... потерпи одно мгновение, господин. — И добавил с хитрой ухмылкой: — Я же не самурай Иширо!

После это циркач сорвался с места, добежал до угла дома, перегнулся через примыкающую к дому невысокую каменную ограду и грозно рявкнул (Артем аж вздрогнул от неожиданности):

— Иса! Бегом ко входу! Заменишь меня!

Таинственного Иса увидеть не удалось — видимо, тот шел ко входу через дом, а Сюнгаку повел Артема и Ацухимэ через калитку в ограде. На той стороне двора в окружении кустов горного персика ямамомо и вишневых деревьев стоял небольшой, размером с русскую баню, домик. Сюнгаку откинул перед Артемом и Ацухимэ шуршащий, сделанный из тростника полог.

— Госпожа пойдет с нами? Она могла бы подождать во дворе, на скамье у колодца.

— Нет, Сюнгаку. — Артем похлопал циркача по плечу. — Госпожа пойдет с нами. Сразу запомни и усвой — госпожа имеет равный моему голос в мужском разговоре.

— Как скажет господин.

«Ну ё-моё, что деется! Сегодня с Сюнгаку хоть лепи статую Раболепия», — подумал Артем, нагибаясь, чтобы не стукнуться о притолоку.

— Значит, здесь ты нынче и живешь? — спросил воздушный гимнаст, оглядываясь. — М-да, палаты-то тесные.

Сюнгаку не знал, что сейчас должен был сказать: «Да уж не сегунские хоромы!» На что Артем ответил бы, усмехнувшись: «Да уж конечно!» Но увы, никак не могло сложиться у них такого диалога — вот что значит разные культурно-исторические среды, вот что значит на разных фильмах воспитывались.

Палаты между тем и впрямь просторными назвать было трудно даже из уважения к хозяину. Собственно домик состоял из одного помещения, площадью два цубо[49], полностью застеленного циновками. Впрочем, имелся пятачок прямо перед входом, свободный от циновок, его условно можно было поименовать предбанником, на нем оставляли обувь.

Была в комнате и мебель: в одном углу — довольно большой сундук, в другом — переносной синтоистский алтарь.