Мечи легиона

Туризин Гавр облачился во все императорские регалии. Обычно он ограничивался красными сапогами. Сегодня на нем красовался пурпурный плащ, осыпанный драгоценностями, и порфира.

Кроме стражников, самого Императора и Скавра, единственной живой душой в помещении был один из императорских слуг-евнухов — Коркон. Он держал восковую табличку и стило.

Гавр оглядел римлянина с головы до ног:

— Ты готов выслушать приговор?

— А у меня что, есть выбор?

Дворецкий в ужасе уставился на Скавра. Император невольно усмехнулся.

— Нет, — сказал он и стал суровым. — Знай. Ты осужден за измену императорскому дому.

Марк стоял безмолвно. Он только надеялся, что холодок, пробежавший у него по спине, никак не отразился на выражении его лица.

Слова Императора катились снежной лавиной:

— Как изменник ты лишаешься своего поста в финансовом департаменте и должности эпаптэса.

Конечно, мысли Скавра не ограничивались только армией, но потеря должности эпаптэса не ввергла его в отчаяние.

Туризин продолжал греметь:

— Обманув наше доверие, ты лишаешься права командовать своим отрядом. Тебе запрещены любые контакты с римлянами, дабы предотвратить предательство и мятеж. Твой заместитель, Гай Филипп, с этого мгновения получает твое звание и твою должность.

Окончательно порвать со всем, что осталось от его народа… от его мира… Трибун низко опустил голову, ногти больно впились в кожу ладоней.

Очень тихим голосом Марк проговорил:

— Гай Филипп — хороший солдат. Ты уже сказал ему, что отныне он -командир римского легиона?

— Скажу. Мы еще не закончили разговор, — ответил Император. — За измену существует лишь одно наказание. Ты об этом знаешь. В добавление к таким мелочам, как потеря званий и титулов, ты должен положить голову под топор палача.

По сравнению с вечной разлукой с римлянами топор палача не так уж страшил Марка. По крайней мере, смерть наступит быстро и без мучений.

Марк неожиданно выпалил:

— Если ты с самого начала собирался приговорить меня к казни, то зачем вся эта словесная шелуха?

Гавр не стал отвечать прямо.

— На сегодня достаточно. Коркон, ты можешь быть свободен, -распорядился Император.

Толстяк евнух низко поклонился и вышел. Тогда Император с кислой улыбкой повернулся римлянину:

— Возможно, тебе польстит то забавное обстоятельство, что в этом городе нашлись люди, которые не желают, чтобы приговор был приведен в исполнение. Более того, они требуют, чтобы ты остался в живых.

— Нашлись такие люди? — откликнулся Скавр.

— Целая стая. И довольно крикливая, кстати. Во-первых, Алипия. Будь ты таким невинным, как она утверждает, ты все еще оставался бы грудным младенцем и уж всяк не лазил бы по чужим постелям. Алипия почти убедила меня в этом. Но не до конца, Скавр, не до конца. Наличествует также Тарон Леймокер, друнгарий флота. Отличный, честный человек. Честнее я в жизни не видел! — Гавр скосил бровь при мысли о знаменитой несгибаемой честности адмирала. — С другой стороны, Леймокер обязан тебе жизнью. Если бы не твое упрямство, он до сих пор гнил бы в тюрьме. Так чего стоит его заступничество?

— Ты единственный, кто может судить об этом, — ответил Марк. У него потеплело на душе при мысли о том, что Леймокер не оставил его в беде.

— Ну вот. И еще несколько персон, чьи мольбы я могу понять. — Туризин еще раз смерил трибуна взглядом. — Но во имя Фоса — объясни: каким это образом в толпе просящих за тебя оказался Итзалин?

— Итзалин? — переспросил трибун, пораженный. Затем он выдавил нервный смешок: одной встречи с Гаем Филиппом, вероятно, оказалось достаточно, чтобы несчастный чинуша возмечтал о том, чтобы Скавр жил вечно.

Туризин скривил рот:

— Не думай, будто я переменил свое мнение, чужеземец. Твоя вина не подлежит сомнению. Должен признать, однако, что все же на волосок усомнился в неблаговидных мотивах твоего поведения. Поэтому я дам тебе такой же волосок возможности искупить вину.

Марк рванулся вперед, но стражи удержали его за руки.

— Так что ты со мной сделаешь, Туризин?

— Положи конец мятежу Земарка в Аморионе! Его проклятия приносят мне одни неприятности! Этот фанатик заводит по всей Империи узколобых жрецов и их тупорылых последователей. Погаси мятеж — и я скажу, что ты заслужил мое прощение. И… благодарность. Я пожалую тебе титул, земли. В этом я могу поклясться в Соборе перед любым жрецом, которого ты назовешь, за исключением Бальзамона… Хотя нет! И перед Патриархом тоже — если ты сомневаешься в моих словах.

— В этом нет необходимости. Я согласен, — тут же сказал Марк.

Туризин был вспыльчив и подозрителен, но слово держал крепко. Мысли Марка быстро завертелись: прямая атака на Аморион, подкуп…

— Какой отряд я могу взять?

— Я могу пожертвовать тебе от щедрот хорошую кавалерийскую лошадь, -ответил Император.

Скавр начал было улыбаться, но тут же одернул себя. Лицо Туризина было жестким, глаза — смертельно-серьезными.

— Я не шучу, римлянин. Заслужи свое спасение, если можешь. Но от меня ты помощи не получишь.

Один человек против толпы мятежников? Фанатик-жрец сумел отбиться даже от йездов!