Мечи Марса

Кейлин, по-видимому, телепатически передал им всю историю, так как андроиды ни на секунду не прекратили работать, чтобы задать вопросы, а только угрюмо смотрели на Хару, когда он проходил мимо, и в их глазах он видел тень судьбы.

— Сейчас мы поднимемся на корабль, — гордо сказал Кейлин.

Корабль был маленький и очень старый.

Он был рассчитан на десять человек, однако в межзвездном полете все тридцать четыре андроида помещались в нем. Их не смущала теснота, нехватка воздуха и пищи.

Они прошли в бывшую капитанскую каюту, забитую всевозможными электронными приборами, некоторые из которых, как догадался землянин, имели отношение к энцефалографии и волнам мысли.

— Мы привезли все детали, которые только смогли достать, — объяснил ему Кейлин. — Остальные должны сделать сами.

В каюте не было места для мебели, и Кейлин указал на небольшое свободное пространство на полу:

— Садись.

Хара послушался не сразу, что вызвало улыбку андроида.

— Я не собираюсь тебя пытать, а если бы хотел убить, то давно бы сделал это. Мы с тобой прекрасно поймем друг друга.

Он внимательно разглядывал землянина, и во взгляде его была скрытая угроза.

— Наши разумы должны чувствовать друг друга и это единственное средство.

— Он говорит правду, землянин, — прошептал Мерит. — Не бойся.

— Я смогу понять?

— Может быть.

Хара сел на металлические плиты пола, сунув руки между колен, чтобы не было видно, как они дрожат, а Кейлин начал что-то быстро переключать на панели.

Каюту заполнило легкое жужжание.

Кейлин быстро подошел, прикрепил круглые электроды к вискам землянина и уселся на корточках рядом с ним.

Их взгляды встретились, и Хара забыл все, даже Мерит.

— Я сделан семьдесят три года назад, — громко сказал андроид. — Сколько тебе лет? Тридцать? Сорок? Какова сила твоего тела? Мощь интеллекта? Твои воспоминания, надежды? Сейчас мы обменяемся разумами — ты и я… и узнаем друг друга.

Хару сотрясала дрожь, но он молчал.

Свет в каюте постепенно темнел, и землянину вдруг показалось, что он начал падать в черную бездонную пропасть.

Короткое головокружение, пугающее погружение в неизвестность, потеря личности.

Пришли неясные, хаотические воспоминания, болезненная ткань реальности.

Тишина, тьма, покой.

Казалось, что он всегда был в этой бесплотности — у него не было воспоминаний, личности. Он был никем и ничем. Без мыслей и забот, погруженный в вечный мрак.

Потом откуда-то, из глубины, поднялся приказ. Приказ проснуться.

Внезапный взрыв бытия ворвался с криком и светом. Это не было медленное, мягкое понимание, но вспышка, боль…

Ничтожная часть Хары, которая еще оставалась, была охвачена страхом перед этим ужасным пробуждением. Никакой человеческий мозг не смог бы этого выдержать. Однако он чувствовал прилив возникающей жизни, с грохотом наполнявший пустоту, ощущая, как его сознание сопротивляется и находит себя.

Теперь он знал, что вспоминает рождение Кейлина и открыл глаза.

Пронизывающий орлиный взгляд, одинаково безразличный к темноте, сумеркам и ослепляющему свету. Он смотрел на растерянное лицо землянина, сидящего перед ним, смотрел чужими глазами.

Землянина зовут Тони Хара. Это он сам. Нет, это Кейлин — андроид — смотрит его глазами.

Он вскочил, покачиваясь на грани безумия, и руки Мерит легли на его плечи.

— Не бойся, я здесь.

С ним говорил не ее голос, а разум. Он чувствовал, как этот разум касается его, нежно и ласково. Теперь он знал ее. Она была… Мерит.

— Вспомни, землянин… Вспомни Кейлина.

И он вспомнил.

ПОВЕЛИТЕЛИ МИРА

Он вспомнил лабораторию — дверь, ведущую в мир людей, где он впервые поднялся со стальной плиты и встал перед своими создателями — живой, одушевленный, уже ощущая гибкую мощь своего тела и чудесное сознание интеллекта…

Короткие вспышки, яркие образы семидесятитрехлетнего существования прошли перед Харой.

Долгое интенсивное обучение… Кейли, класс А, технический эксперт. Легкость обучения, неутомимая память, развитие интеллекта до той черты, пока он не превысил способности лучших профессоров и постепенное развитие эмоций.

В обычной жизни эмоции инстинктивны, но у андроида они медленно проявляются в интеллекте, вырастая, словно хрустальное дерево с чистыми сверкающими ветвями — живые и не менее мощные, чем слепые импульсы человека.

Но не хватало корня… корня желания.

Желания Кейлина не были плотскими, он был свободен от осознания вины, от жестокости и — что удивило и поразило Хару — от ненависти.

Он вспоминал, как его одного бросили в свободный дрейф в космосе и он созерцал совершенную наготу мира, но это не вызывало чувства собственного ничтожества. Он просто не мог и не хотел быть величиной со звезду, но был впервые свободен от маленьких мирков и мелких людских забот. Время и расстояние больше не были препятствием. Он чувствовал себя братом блуждающих звезд, и ему очень хотелось отправиться к ним, а вместо этого собирал информацию в запретных местах Солнечной системы.