Мечи Марса

— Алиса, после того, как ты возьмешь свою пробу, ты намерена тотчас же отправиться назад, в штаб?

— Нет, — сказала она, целуя мне грудь. — Я останусь с тобой. Мне так хочется посмотреть, какие волосы отрастут у тебя. И больше не говори мне об этом.

— Не буду. Но пока мы выполним задание, мы еще хорошо настрадаемся от жажды.

В глубине души я был удовлетворен. Раз она захотела остаться со мной, значит, мои отрастающие волосы вовсе не были препятствием на пути настоящей любви. Может быть, это было настоящее чувство, а не порождение травмы или какого-нибудь комплекса. Может быть…

* * *

И вот я в таверне в маленьком городишке Кронкруаксин в Ирландии. Только что я выполнил предсмертное желание моей матушки, и навестил ее мать, которая была еще жива, когда я ступил на борт самолета, летящего в Ирландию, и умерла в тот день, когда моя нога ступила на зеленый ковер родины моих предков.

После похорон я остановился у Билла О'Брайена, чтобы перекусить, и Билл с рогами, как у молодого техасского бычка достал бутылку с полки, где хранил свои диковины и промычал:

— Дэнни Темпер, взгляни-ка на быка на этом куске стекла! Знаешь, что он обозначает? Это бутылка, которую сделал сам Гобни, кузнец богов. «Пусть вечно течет волшебное пойло тому, кто знает Слово, тому, кто носит бога в душе».

— А что случилось с хозяином? — спросил я, и он ответил:

— Не забегай вперед. Всем прежним богам — ирландским, греческим, германским, русским, китайским, индийским — на Земле стало тесно, поэтому они договорились и покинули нашу планету. Только Пан оставался здесь еще несколько столетий, но и он бежал на крыльях света, когда объявились Новые Боги. Он вовсе не умер, как болтают.

А затем, в восемнадцатом веке, Новые Боги, которые теперь уже стали старыми, подумали, что и им лучше было бы покинуть Землю, так как их расплодилось столько, что они стали теснить друг друга и драться за кусок хлеба. Но бутылка Гобни все это время лежала здесь, собирая пыль и легенды. И вот, приятель, — всего десять долларов. Что бы вы сделали с ней?

И тогда я сказал:

— Я бы запаковал ее и в шутку преподнес своему старому профессору. Его очень повеселит, когда я расскажу, что это подлинная, настоящая, никогда не иссякающая бутылка Гобни.

И Билли О'Брайен подмигнул мне:

— А он, видать, трезвенник! Что же на это скажет его старая жена — ведьма?

Я усмехнулся:

— Вот будет смех, если старый проф и впрямь подумает, что это настоящая бутылка Гобни!

А Билл, который теперь стал человеком рациональным, свирепо глянул на меня и сказал свисающей с плеча белке:

— О, Собирательница Орехов, этот простак совершенно ничего не знает! Ей богу, у него не хватает ума, чтобы понять, что с самого начала, с того момента, когда ее сделали, эта Бутылка предназначалась именно Босуэллу Дархэму. Он подходит и по фамилии, и потому, что родился под знаком Тельца, и потому что он Бык по натуре, хотя всегда тщательно скрывал это.

И бармен, который теперь стал лысой Алисой — лысой, как ее собственная попка — протянул мне Бутылку.

— Вот, пейте за счет заведения…

И тогда я стал медленно скользить вниз, все ближе, ближе к краю…

— Пей, пей, пей! — кричала Алиса. — Иначе пропадешь!

Но я не сделал этого и со стоном проснулся. В глаза мне ударило солнце, а Алиса трясла меня и спрашивала: — Дэн, Дэн, в чем дело?

Я рассказал ей о том, что мне приснилось, и как в моем сне перемещались фантазия и подлинные события. Я рассказал ей о том, как купил бутылку у О'Брайена и переслал ее профессору. Это была мистификация, шутка.

Но какое ей было дело до моего сна — у нее, как и у меня, каждая клеточка тела и мозга была охвачена только одним — жаждой.

Она облизала сухие, потрескавшиеся губы, с тоской посмотрела на реку, где радостно плескались горожане, затем задумчиво сказал:

— Не думаю, что мне повредит, если я посижу в реке, а?

— Будь осторожна, — предостерег я ее.

Мне страшно хотелось присоединиться к ней, но я не мог даже близко подойти к воде. С меня было достаточно того, что я сумел подавить в себе панику, когда утренний бриз принес со стороны реки запах Пойла.

Пока она стояла в воде по бедра и, черпая воду ладонями, обливала себе грудь, я осмотрел окрестности при дневном свете. Слева от меня были какой-то склад и пристань. У пристани стояла длинная баржа для перевозки угля, перекрашенная в ярко-зеленый цвет. Множество мужчин и женщин, не обращая внимания на приготовления к празднеству, были заняты тем, что таскали мешки и продолговатые, похожие на мумии свертки из склада на баржу. Это были останки тех, кто совсем недавно покоился на кладбищах Счастливой Долины. Если полученная мною информация была верна, то после официальной церемонии они будут перевезены на противоположный берег.

Отлично. Я собирался отправиться туда вместе с ними. Как только Алиса выйдет из воды, мы обсудим мой план, и если она посчитает, что сможет присоединиться ко мне, то…