Мечи свою молнию даже в смерть

– Болезненное стремление к абсолютной свободе и есть сама болезнь. Европа, пережившая череду разрушительных революций, как старая потаскуха, снова пошла на поводу у янки, внимая словам американской Декларации. Но США еще не знала ни одной революции! Там не рубили головы могущественным монархам на площади! Отчего вы, жалкие европейцы, смотрите в рот этим гуру, обожравшимся несъедобной еды? С американскими женщинами, с их пораженными коррозией феминизма мозгами можно делать только одно – обращаться, как с будильником. Каждое утро нажимать кнопку, чтобы остановить его. Те, кто умеет проделывать это, – счастливчики. Остальных ждет безумный угар феминизма. И это, дамы и господа, не означает, что я, певец матриархата, не приветствую его. Но идея матриархата в изложении феминисток – это пересказ Шекспира языком Маугли. Матриархат наступит тогда, когда родится женщина, которая не захочет власти над миром. Она захочет МАНИПУЛЯЦИИ. Настоящий матриархат, что бы ни говорили, – это не власть женщин. Это манипуляция мужчинами. Но так как женщина будет делать только то, что выгодно для продолжения рода и сохранения детей, то такой матриархат станет новым золотым веком человечества. Итак, дамы и господа, ваши вопросы!

Из боковой двери, из комнаты, где лекторы готовились к выступлениям, невысокий человек с масляными, блестевшими, как бобровый мех, волосами, вынес закупоренную бутылку воды «Эвиан». Это Сид Матьез, детектив из Скотланд-Ярда, прикомандированный к Али Орхану Джемалю недавно стараниями французского друга оратора Майбаха. Джемаль и раньше слышал угрозы в свой адрес, но неприятное чувство опасности появилось лишь после странного приставания босого рыжебородого человека в финале одной из лекций. Этот случай Джемаль хорошо запомнил. Пока он пил, ворочая большим кадыком, аудитория бесновалась – свистела, ревела, топала и хлопала. Часть ее выражала свою признательность безумной храбрости оратора, кое-кто наоборот – был возмущен. Но в целом и то, и другое работало на популярность. Откуда-то из передних рядов в Джемаля полетела туфля на высоком каблуке. Сид метнулся, подхватил ее на лету, обстукал, осмотрел и только тогда подал Джемалю.

– Вот видите! – громогласно обратился тот к залу. – Они кричат, что независимы от мужчин, и в то же время не слезают с этой фаллической обуви…

Это уже было ударом ниже пояса. Часть слушавших, выкрикивая оскорбления, потянулась вон через предусмотрительно открытые двери в верхней половине зала, а остальные снова захлопали в ладоши. Но Джемаль знал: в английских университетах одобрение обманчиво. Поэтому он ждал вопросов, которые могли бы быть похожи на камни, выпущенные из пращи.

И не ошибся.

С первого ряда какая-то обезьяноподобная англичанка в очках, даже не вставая, прокричала:

– Вы женаты, мистер Джемаль?!

– Да. Моя жена – философия! Следующий! – отрубил лектор.

– Что вы думаете о России с точки зрения грядущего матриархата?

– Думаю, там и начнется эта эра. Читайте русских классиков… Русская женщина не заражена вирусом феминизма, я в нее верю. Следующий!

– Ваше мнение о гендерной сегрегации и общих туалетах?

– Следующий!

– Вы нашли в Лондоне политическое убежище?

– Следующий!!! – заревел Джемаль, багровея.

А следующий вопрос задала женщина, которую он сразу заметил. Она сидела во втором ряду, с краю. Хорошо сложенная, без лишней полноты, но с налитым упругим телом азиатка. Впрочем, несмотря на это, одета она была по-европейски. И даже ремешки на ее босоножках, как заметил Джемаль, были расстегнуты – это значит, что она в любой момент готова с ними расстаться. Кожаный ремешок уходил в промежуток между большим и указательным пальцами ступни – как известно, массируя это место, умелый специалист по су-джок может вызвать у любой женщины глубокий оргазм. Она встала, оперлась красивой рукой о стол – на ней было бирюзовое платье с блестками! – и проговорила звонким, сильным голом:

– Скажите, мистер Джемаль, что вы думаете по поводу доклада Фонда Коэна «Вариант 2: „Новый Халифат“». Говорят, вы были одним из его рецензентов…

Этот вопрос моментально остудил аудиторию – никто не хотел говорить о политике, да еще дождливым лондонским вечером. Люди направились к дверям, давя подошвами обуви пустые пакетики с жареной картошкой и расшвыривая пивные банки. Слушать эту черноволосую красавицу, на переносице которой сидели дымчатые очки в золотой оправе, осталось человек двадцать. Джемаль посмаковал воду.