Медичи

Он отошел к окну, погруженный в свои мысли, даже не глядя на блестящую толпу гостей. Вдруг чья-то рука легла ему на плечо. Это был Франческо Пацци.

— Вы слышали, капитан? — угрюмо сказал он. — Джулиано уклоняется от завтрака, как уклонился сегодня от нашего приглашения. Уж не догадывается ли он об угрожающей им опасности?

— Возможно. Об этом знают слишком многие, и в том числе такие, которым я не доверяю, как, например, Франчези и Бандини.

— A им верю, — с презрительной улыбкой сказал Франческо, — потому что они ненавидят Медичи, а от нас ожидают денег и почестей… Но если Джулиано не будет, то ничего нельзя предпринимать. Надо уничтожить обоих, иначе власть оставшегося в живых только усилится.

— Оставшегося в живых? — грозно переспросил Монтесекко. — Вы знаете, что святой отец запретил проливать кровь.

— Я хотел сказать: оставшегося на свободе, — быстро поправился Франческо. — И если легкомысленный Джулиано ускользнет от нас, он сделается кумиром народа и будет представлять ещё большую опасность для нас. Вашим войскам тоже досталась бы тяжелая работа, и неминуемо пришлось бы проливать кровь невинных. Я уже переговорил с остальными. За завтраком Джулиано не покажется, и ничего предпринимать нельзя, а мы решили сделать это в соборе, где он обязательно будет.

— В соборе? — с ужасом вскричал Монтесекко. — В священном месте, перед алтарем?

— А разве это не священное дело, одобренное самим святым отцом?

Монтесекко мрачно покачал головой.

— Делайте, что хотите и что берете на свою ответственность… На меня не рассчитывайте. Во время завтрака я исполнил бы мой долг и позаботился бы, чтобы воля святого отца была выполнена в точности, но перед алтарем я не предприму ничего, оскорбляющего уважение к храму Божию.

Он вздохнул с облегчением, считая делом чести не выдавать свой разговор с графом Джироламо, и был счастлив найти уважительную причину отказаться от всего этого замысла, особенно неприятного ему после личного знакомства с Лоренцо. Кроме того, нерешительность графа Джироламо ставила его во всех отношениях в совершенно ложное положение.

— Значит, вы отказываете в вашем содействии? — с угрозой спросил Франческо. — Отказываетесь повиноваться святому отцу?

— Да, я отказываюсь содействовать вам, — твердо и решительно заявил Монтесекко, — я уверен: если бы время позволило спросить святого отца, он запретил бы оскорблять церковь подобным деянием. Я советовал бы вам отказаться от вашего намерения. Отложите его до другого удобного случая и пошлите верного гонца в Имолу спросить мнение графа Джироламо, так как он лучше всех нас сумеет разъяснить волю папы. Я предупреждаю вас, что войско в собор не поведу, и даже если бы сам святой отец это приказал, я просил бы графа передать командование его армией другому. Кроме того, мое войско не готово, и я едва ли мог бы в нужную минуту занять город и подавить народное движение.

— Значит, вы потеряли время и не привели ваших солдат? — запальчиво вскричал Франческо.

— Нелегко вести вооруженных людей по чужим владениям, — холодно и свысока отвечал Монтесекко. — Если бы вы были солдатом, то рассуждали бы не так.

— В таком случае хватит и личной охраны кардинала, которая находится здесь, чтобы сопровождать его завтра в Монтуги. По крайней мере, надеюсь, мы можем рассчитывать на ваше молчание?

Монтесекко резко ответил:

— Я умел молчать и в более важных случаях и на подобные сомнения не привык отвечать.

— Простите, благородный капитан, — поспешил сказать Франческо с любезной улыбкой, — это не с тем намерением было сказано. Мне неприятны были ваши колебания, так как, по-моему, только решимость может обеспечить успех. Я обдумаю ваш совет, а может быть, и другие согласятся с вами.

Он протянул руку, которую капитан нехотя пожал, и вернулся к своим гостям, а Монтесекко удалился.

Кардинал тоже ушел в свои покои.

Франческо шепнул Бандини и Браччиолини, чтобы они ждали его с остальными в его комнате, и, проводив гостей, застал там всех заговорщиков.

— Ну, как обстоит дело? — спросил Наполеоне Франчези. — Монтесекко готов для подавления черни?

— На Монтесекко нам рассчитывать нельзя, — отвечал Франческо. — Он отказывается, содействовать нам в соборе, и советует все отложить.

— Ни за что! — вскричал Бандини. — Если это не будет сделано завтра, то не будет сделано никогда, а если Монтесекко намерен выдать нас, то надо оградить себя от него.

— Нет, нет, он не выдаст нас, — вмешался Франческо, — а употреблять против него насилие опасно. Тут что-нибудь кроется, чего я понять не могу…

Бандини перебил его: