Медитация. Первая и последняя свобода

Функция указателя в том и состоит, чтобы включиться — выключиться, включиться — выключиться. Но не смейтесь над беднягой поляком. Что касается его осознавания, то он осознает полностью. Когда указатель работает, он говорит «да»; когда указатель не работает, он говорит «нет». Его осознавание указателя постоянно. Указатель то загорается, то гаснет, но поляк остается полностью осознающим — и когда указатель включен, и когда он выключен, и когда он горит, и когда он погас. Его осознавание постоянно.

Если вы можете дать о своем свидетельствовании такой же ответ: «Да, свидетельствую — нет, не свидетельствую; да, свидетельствую — нет, не свидетельствую», тогда вы должны помнить о том, что за этими моментами свидетельствования скрывается нечто большее, что свидетельствует весь этот процесс. Кто-то свидетельствует, что иногда вы свидетельствуете, а иногда не свидетельствуете, и делает это постоянно.

Ваше свидетельствование превратилось в обычный указатель; пусть вас это не беспокоит. Вы должны ставить акцент на вечном, постоянном, непрерывном — это вечное существует. Оно существует в каждом из нас, просто мы его забыли.

Но даже когда мы о нем забываем, оно продолжает существовать, исполненное совершенства. Оно подобно зеркалу, которое может отразить все, которое все отражает, только вы стоите к зеркалу спиной. Бедное зеркало отражает вашу спину.

Повернитесь — и оно отразит ваше лицо.

Раскройте свое сердце — и оно отразит ваше сердце.

Выложите все, не скрывайте ни одной карты — и оно отразит всю вашу реальность.

Но если вы стоите к зеркалу спиной и, оглядываясь по сторонам, спрашиваете у людей: «Кто я такой?», то во всем виноваты вы сами. Потому что всегда найдутся идиоты, которые придут и примутся вас учить: «Вот твой путь. Делай так и ты познаешь, кто ты такой».

Не нужно никакого метода, достаточно повернуться на 180 градусов — а это не метод.

Зеркало — вот ваша сущность.

Вы вряд ли воспринимали этот анекдот под таким углом. Если вы кому-нибудь его расскажете, тот наверняка рассмеется: какой глупый поляк, ведь функция указателя в этом и состоит: загореться — погаснуть, загореться — погаснуть. Но вот вы рассказали его мне — и я не смог над ним просто посмеяться, потому что вижу в нем нечто большее, чем повод для смеха, чего, вероятно, никто не видит.

Этот поляк постоянно пребывает начеку. Он не упускает ни одного момента, ни одной детали.

И когда вы говорите «да, свидетельствую», затем, после исчезновения явления, вы говорите «нет, не свидетельствую», и когда оно появляется опять, снова говорите «да, свидетельствую»… то это показывает, что за всеми моментами свидетельствования и отсутствия свидетельствования скрывается что-то еще. За ними скрывается подлинный свидетель, который отражает изменчивый процесс, принимаемый вами за свидетеля. Этот изменчивый процесс не есть подлинный свидетель, он только указатель.

Забудьте про указатель.

Помните о том постоянном отражении, которое пребывает внутри вас в течение двадцати четырех часов в сутки, безмолвно наблюдая за всем. Медленно, медленно очищайте зеркало — на нем столько пыли, оседавшей веками. Сотрите эту пыль.

И однажды, когда зеркало будет совершенно чистым, моменты свидетельствования и не-свидетельствования исчезнут: вы станете просто свидетелем.

А до тех пор, пока вы не обретете постоянного, как вечность, свидетельствования, все иные виды свидетельствования будут лишь частью вашего ума. Никакой ценностью они не обладают.

НА ВЕРШИНЕ ВСЕ ПУТИ СЛИВАЮТСЯ ВОЕДИНО

Является ли осознавание более высокой ценностью, чем любовь?

Высший пик — это кульминация всех ценностей: истины, любви, осознавания, подлинности, цельности. На самом верху они неразделимы. Они разделены только в темных долинах нашего бессознательного. Они разделены только тогда, когда они замутнены, смешаны с примесями. Очищаясь, они становятся единым целым; чем они чище, тем ближе друг к другу.

Например: любая ценность существует на многих уровнях; любая ценность — это лестница со множеством ступеней. Любовь — это страсть, самая нижняя ступенька, соприкасающаяся с адом, но любовь — это и молитва, самая верхняя ступенька, соприкасающаяся с раем. Между этими двумя ступенями имеется много разных уровней.

В страсти всего один процент любви: остальные девяносто девять процентов — примеси: ревность, уловки эго, жажда обладания, гнев, сексуальность. Страсть — скорее физическое, химическое явление, в ее глубине ничего, кроме этого, нет. Она очень поверхностна, не проникает даже под кожу.

По мере того как вы поднимаетесь, явления становятся все глубже, они приобретают новые измерения. То, что ограничивалось физиологией, обретает психологическое измерение. То, что было только биологией, становится психологией. У нас общая биология со всеми животными, но в психологии что-то общее лишь с немногими.

Когда любовь проникает еще выше — или глубже, что тоже самое, тогда в ней возникает духовное измерение. Она становится метафизической. Только людям, подобным Будде, Кришне, Христу, ведомо это качество любви.