Сергей Юмалов

МЕДИУМ

Его сочинение заканчивалось повторным воззванием к NIHIL, которое заковывало в кольцо изумительно четкую по стройности мысли композицию:

«…Ничто, великое НичтоБессмертное поет во мракеЯ — медиум. В чужом краюС живым в жестокой дракеТебя пою».

Алексеев положил листы на стол. «Однако, что он имел в виду в этой строке — „С живым в жестокой драке?“ Насколько это сопоставимо с его системой ценностей?»

— Эль, есть маленькая неясность.

— Я знаю, Сергей Андреевич.

Он как всегда читал его. Маленький четырехлетний бог. Эльф протянул руку к конфетам (можно?), и, после его задумчивого кивка мягким движением вытащил из коробки шоколадный брикет. Улыбнулся.

Алексеев немного смутился и отвернулся в сторону окна. Дождь так и не переставал.

Эльф никогда не обнаруживал в своем поведении враждебности. Доверие и открытость: в этом солнечном лике ангела не могло быть ничего другого. Тотальное обаяние. Результаты тестов, разработанные психологами центра, свидетельствовали о его несокрушимом эмоциональном равновесии.

Алексеев восстановил в памяти все сочинение целиком.

«Я — мир чужой». Эта устойчивая пара с самого начала, с детских каракулей и первых ассоциативных экспериментов. С того дня, когда они нашли его: бледного, спокойного младенца. Не удивляющийся, и не радующийся, умиротворенный и просветленный. Воплотившийся будда. Существо, пришедшее к ним из ниоткуда. Эльф.

— Эль, откуда у тебя это словосочетание «жестокая драка»? Ты раньше не прибегал к таким агрессивным метафорам.

— Сергей Андреевич, вас опять смущает NIHIL, разворачиваемый мною в оппозицию зримому миру. Я хочу сказать, что борюсь против «жизни», существования в вашем, земном представлении.

Алексеев оторвался от печального взгляда осеннего неба.

— Выходит, наше «живое» — это для тебя подобие смерти?

Эльф звонко рассмеялся.

— Сергей Андреевич. Я знал, что вы понимаете меня, когда думаете как я вас учу. Да, я стараюсь выжить. Вот, что это значит.

Алексеев учился. Это правда. С самого начала — он был с Эльфом и пытливо запоминал все, что тот рассказывал ему… Он очень сильно желал узнать, где его родина.

Сам Эльф, существо неземного происхождения, считал, что его родины — не существует. Он пытался объяснить это с помощью философии и религии, синтезируя их в своеобразном порядке. И вот сейчас назвал себя — медиум Великого Ничто. Он добрался до отрицательного богословия. И… да мало ли еще до чего? Все равно никто не знал, как он так быстро и узнавал все на свете. Сколько было гипотез, абсурдных и фантастических, сколько людей привлекалось центром для работы с Эльфом. Эльф отвечал им всем. Изумленные исследователи уходили. Ни с чем.

— Эль, — Алексеев снял очки, небрежно уронил их на подоконник и подошел к нему. — Откуда, откуда Эл, ты узнаешь все это?

— Сергей Андреевич, я не знаю, как вижу мир с тысячи сторон, просто то, что мне нужно, появляется радом со мной…. И так всегда. Но… Сергей Андреевич, слова-обманщики не скажут правды. Изберите другой путь для понимания. Более простой.

Хорошая подсказка. Религиозные фантазии инопланетянина. Алексеев взглянул на часы: время занятий подошло к концу.

— Какой путь Эль? Пусть это будет темой следующей работы. Хорошо? Тебе сейчас нужен сон.

— НЕТ. ВЫ ЗАДЕРЖИТЕСЬ.

Алексеев удивленно посмотрел на него: Эльф приказывал ему остаться.

— Эль, ты что-то хочешь сказать мне?

— Ничего страшного для вас.

Эль аккуратно, как школьник, сложил маленькие ручки, и ровным, спокойным как всегда голосом произнес:

— Сегодня вы умрете, Сергей Андреевич.

Двери распахнулись в тот же миг. Два охранника стояли там на протяжении всего урока. Они неторопливо зашли в комнату. Один из них, рослый, с широким плоским лицом приветливо подмигнул Алексееву: «Сергей Андреевич, познакомьтесь. Я — Медиум. А вы почему то назвали меня Эльфом».

— Что?

Второй не стал ничего говорить, а просто с размаху ударил Алексеева дубинкой по голове. Алексеев охнул и осел на пол. Следующий удар он получил ногой в живот.

— Боли больше не будет. Потерпите.

… заговорил Эльф своим волшебным голосом.

— Вы хотели узнать меня?

…неожиданно продолжил охранник, тот, который бил его.

— Вот я, перед вами: многоликий, но однообразный в своем вселенском равнодушии.

Эльф спрыгнул с маленького стульчика и по-детски, немного неуклюже подошел к согнувшемуся Алексееву.

— Увы, никто действительно не знает, где мой дом… Каждый раз я нахожу себя в чужом мире. Ненавистном мне мире.

Много я видел их: сверкающих великолепием и сытостью, темных, умирающих от голода и болезней, раздираемых враждой и ненавистью, мудрых царств гармонии… И везде я с легкостью побеждал.

Побеждал жизнь.

Алексеев задыхаясь, слушал Эльфа сквозь вспышки боли.