Медное королевство

Простые слова, произнесенные без всякой задней мысли, пронзили его, точно отравленное лезвие кинжала, растекаясь по членам чувством липкого ужаса. Он давно подозревал, что весь Бир-Набат за его спиной втихую судачил о его необыкновенных взаимоотношениях с водной стихией, но только сейчас впервые услышал, чтобы кто-то вслух заговорил о его родстве с маридами. Впрочем, это все, возможно, пустое: полузабытая легенда, получившая второе рождение, когда Али открыл свежие родники.

Но подобные слухи нужно было пресекать на корню.

– Мои предки не имели с маридами ничего общего, – сказал он решительно, хотя внутри у него все переворачивалось. – Маридов больше нет. Их не видели уже много веков.

Однако в его учениках уже зажглось любопытство.

– А правду говорят, что, если засмотреться на свое отражение в воде, твою душу украдет марид? – спросила одна девочка.

– Нет, – ответила девочка постарше, прежде чем Али успел открыть рот. – Но я слышала, что давным-давно люди приносили им в жертву младенцев

. – От полуиспуганного восторга она даже заговорила громче. – А если те отказывались, мариды насылали на их поселения потоп.

– Замолчи, – взмолился один из самых юных малышей. Он уже чуть не плакал. – Если будешь говорить о них, они придут за тобой во сне!

– Прекратите, – выпалил Али слишком резко, и дети испуганно отпрянули. – Чтобы я больше не слышал о маридах, пока вы не вызубрите алфавит…

Из-за деревьев показался Любайд. Друг Али подбежал к нему и, запыхавшийся, согнулся пополам, обхватив колени.

– Прости, что отрываю, брат. Но ты должен кое-что увидеть.

Длинный караван виднелся даже с большого расстояния. Стоя на вершине Бир-Набатских гор, Али наблюдал за его приближением. Он насчитал не менее двадцати верблюдов, стройной змейкой продвигающихся к деревне. Они вышли на солнце из тени, отбрасываемой гигантским барханом, и яркие лучи заискрили, отражаясь в жемчужно-белых пластинах, которыми были навьючены животные. Соль.

Сердце ухнуло вниз.

– Аяанле, – сорвал у него с языка Любайд, прикрывая ладонью глаза от яркого света. – Богато… Столько соли, что хватит на уплату годовой подати, – он опустил руку. – Но что они здесь-то делают?

Рядом с ним Акиса скрестила руки на груди.

– Вряд ли они сбились с курса. От главного торгового пути до нашей деревни несколько недель ходу. – Она взглянула на Али. – Думаешь, это родственники твоей матери?

Только не это. Его товарищи, конечно, этого не знали, но именно из-за родственников матери Али и оказался изгнан из Дэвабада. Их стараниями его завербовали в «Танзим». Похоже, они рассчитывали, что шафитские диссиденты рано или поздно подвигнут Али на дворцовый переворот.

План был совершенно безумный, однако вслед за смертью Афшина город захлестнул такой хаос, что Гасан решил не рисковать, пока кто-нибудь повлияет на неокрепший ум Али – особенно если это будут могущественные правители Та-Нтри. Вот только до самих Аяанле Гасану было не дотянуться – моря разделяли Дэвабад и богатый, космополитичный край Та-Нтри. Поэтому отдуваться пришлось Али – его вытурили из родного города и бросили на расправу наемникам.

Прекрати.

Али усмирил разливающуюся в нем желчь, стыдясь того, с какой легкостью его охватила злоба. Племя Аяанле не несло ответственности за его судьбу – вина лежала на плечах лишь горстки коварных родичей его матери. Так, может, и путники, пересекавшие сейчас пустыню, были ни в чем не повинны.

Любайд настороженно наблюдал за ними.

– Надеюсь, у них достаточно своей провизии. У нас не хватит корма накормить столько верблюдов.

Али отвернулся и положил руку на зульфикар.

– Давайте расспросим их.

Когда они спустились к подножию горы, караван уже прибыл. Лавируя между кричащих верблюдов, Али убедился в правоте Любайда – караван действительно вез целое состояние. Такого количества соли за глаза хватило бы всему Дэвабаду на целый год. Вне всякого сомнения, это и впрямь была какая-то форма подати. Даже лоснящиеся темноглазые верблюды выглядели дорого, а искусные седла и упряжь, покоящаяся на золотистых шкурах, поражала своей роскошью, а не практичностью.

Али, ожидавший увидеть рядом с шейхом Джиядом и его сыном Табитом целую делегацию Аяанле, удивился, обнаружив, что побеседовать к ним вышел всего один джинн. Он был одет в традиционные для его племени бирюзовые, символизирующие воды Нила, одежды, в которые обычно облачались важные чиновники.

Путник обернулся, в лучах яркого солнца ослепительно сверкая золотыми украшениями в ушах и на шее. По его лицу расползлась широкая улыбка.

– Кузен! – воскликнул он и рассмеялся, разглядывая Али. – Но неужели под этим тряпьем в самом деле скрывается принц?

Мужчина направился прямо к нему, пока Али оторопело молчал, не находя ответа. Аяанле протянул к нему руки, словно собираясь заключить в объятия.

Али потянулся к ханджару и тут же сделал шаг назад.

– Я не люблю объятий.

Аяанле только шире заулыбался.