Медовая ловушка

Червонцев вызвал всех сотрудников резидентуры, представил их Федоровскому. Часов в семь Федоровский по традиции спросил резидента:

- Может, посидим, отметим?

Червонцев разрешающе кивнул. Федоровский распаковал сумку, выставил подарки с родины - коньяк, жестяную, похожую на противотанковую мину, банку с селедкой, две буханки черного - еще мягкие, грибки домашнего засола. Коля Барабанов развернул скатерку, притащил рюмки, тарелки - это хозяйство за ним было. Кузьмищева, как самого молодого, сгоняли в лавку.

Пили умеренно, приглядывались к новому начальнику. Федоровский легко опрокинул три стопки и не опьянел, а как-то воодушевился:

- Эх, ребята, вам не понять, как я этого дня ждал. Коля Барабанов, привыкший угождать начальству, раскладывал всем грибки и огурчики. Вострухин, разливая, согласился с Федоровским:

- Страна хорошая, богатая.

Кузьмищев и Барабанов заржали. Жена Вострухи-на, которая в Москве была билетером в кинотеатре, ежедневно прочесывала универмаги и в преддверии скорого возвращения на родину совершала оптовые закупки.

- Все, - говорила она, втискиваясь после обеденного перерыва с тяжелой сумкой в консульство, где работали посольские жены. - Вопрос по пуловерам закрыла. Дешевые взяла, но с дорогой серии. Завтра постельным бельем займусь.

-Акимовна, как же ты с продавщицами-то объясняешься? - спрашивали ее более молодые жены, которые старались выучить хотя бы несколько фраз на местном языке.

Вострухина делилась:

- Улыбаешься, на свою грудь показываешь. Она видит, что большая, и несет нужный размер. Главное -улыбайся. Нация лживая, ласку любит.

Прикончили вторую бутылку, запели. Репертуар обычный - "Каховка", "Дорогая моя столица", "Артиллеристы, Сталин дал приказ", "Широка страна моя родная". У Вострухина был высокий тенор, Коля Барабанов подтягивал. Федоровский вдохновенно подпевал, хотя слух у него отсутствовал.

Кузьмищев вышел в коридорчик покурить. В посольстве он занимался культурой и наукой. В рези-дентуре - внешней контрразведкой, отвечал, стало быть, за противодействие вражеской агентуре. Благодушный Федоровский, напевая под нос, вышел за ним. Светловолосый, с пшеничными усами Кузьмищев нравился стареющим женщинам и немолодым начальникам.

- Не курите, Игорь Мокеевич? - протянул пачку Кузьмищев.

- Да мне сейчас ни водка, ни сигареты не нужны. Я и так доволен. Вернулся на оперативную работу! А уж думал, и не дождусь. Столько лет сиднем сидел. Другие вербовали, а я шифровки читал, с утра до вечера бумаги носом рыл.

Федоровский заговорил о наболевшем:

-Я убил бы его собственными руками, если бы он попался мне в руки. Я бы убивал его медленно, чтобы понял, что он с нами сделал.

Пятнадцать лет назад, когда подполковник Игорь Федоровский, быстро делавший карьеру, уже исполнял обязанности заместителя резидента в Швейцарии, сбежал к американцам подчиненный ему майор Василий Шпагин. Москве пришлось отозвать практически весь состав резидентуры и послать туда молодежь из тех, кого Шпагин не знал. Федоровский стал невыездным.

- Да не я один, а весь мой отдел. Какие ребята без дела остались! Кто лучше всех знал язык? Мои ребята. Кто лучше всех вербовал? Мои ребята. Всем Шпагин жизнь поломал.

Федоровский вздохнул:

- Я же был лучшим вербовщиком в резидентуре. Когда он убежал, мне было тридцать четыре. Я возглавлял группу и вербовал. Я был уверен в себе. С резидентом, послом, в центре с кем угодно мог говорить на равных, и они признавали за мной это право. Пока он не ушел. И нас всех вывели из дела. Мои лучшие годы из-за него пропали.

Кузьмищев вежливо курил в сторону, левой рукой отгоняя дым. На лице у него было написано восхищение Федоровским.

- Еще поработаете, Игорь Мокеевич, развернетесь. Это было накануне вечером, а сейчас Кузьмищев дважды объехал вокруг дома, где поселили Федоровского, но полиции не было видно. Червонцев, врач и Косенко вышли у подъезда. Кузьмищев покатил машину на стоянку.

Поднялись на лифте. Червонцев тщательно осмотрел коврик перед дверью, замок. Полковник Федоровский лежал в прихожей лицом вниз, неловко подложив под себя правую руку. Он был полностью одет, только пиджак валялся на полу рядом с двумя старыми чемоданами.

Кристи была удивлена тем, с какой готовностью Башир Амин отвечал на ее вопросы. Ее предупредили, что Башир не сможет уделить ей больше сорока мин-ту, но прошло уже почти два часа, а лидер ливанских христиан не проявлял никаких признаков недовольства. Напротив, ему явно нравилась беседа с немецкой журналисткой.

- Я понял, что нужно сделать, после того, как меня похитили, рассказывал Башир.

- Похищение? О чем вы говорите? - удивилась Кристина.

-Я был первым ливанцем, которого похитили палестинцы. Они остановили мою машину и повезли в свой лагерь. Сначала избили. По-моему, один из них хотел меня убить. Потом они узнали, кто я, и отвезли назад в город. Высадили из машины неподалеку от нашего дома.