Медовый месяц

Жестокое солнце жгло ей голову через волосы. Хани заплакала и опустилась на колени — уже не моля, а проклиная: «Ты обманщик! Обманщик проклятый!»

Хани даже с закрытыми глазами видела силуэт трех огромных холмов «Черного грома», будто он отпечатался на ее веках. Она продолжала произносить страшные богохульства; постепенно это превратилось в нечто вроде обряда.

Хани устала, и на нее спустилась тишина. Она открыла глаза и подняла их к вершинам деревянных горок, которые, казалось, были сделаны на века. Надежда. «Черный гром» всегда давал ей надежду. Глядя на эти три деревянные вершины, Хани проникалась полной уверенностью, что горки могут перенести ее в то вечное место, где она сможет встретиться со своим мужем, место, которое неподвластно времени, место, где любовь может длиться вечно.

Но в «Черном громе» осталось не больше жизни, чем в теле Дэша Кугана, и он никуда не мог ее перенести. Массивный остов стоял, бессильно покосившись в августовском небе, не суля больше надежды на воскрешение, не предвещая ничего, кроме гниения и упадка.

Хаки побрела назад к машине, подавленная грузом усталости и бессилия. Если бы она смогла запустить «Черный гром» снова. Если бы она смогла…

Забравшись в духоту машины, Хани скрючилась на сиденье и провалилась в тяжелый сон.

Глава 23

Шери Полтрейн уже третий год работала на бензоколонке и одновременно за прилавком магазинчика «Бензин и сопутствующие товары» в округе Камберленд, Северная Каролина. Ее дважды грабили и с полдюжины раз угрожали расправой. И сейчас она испытывала беспокойство, глядя, как к прилавку подходит незнакомец. Она чаще сталкивалась с неприятностями, чем большинство женщин, и научилась чувствовать их приближение.

Он был похож на рокера, но запястья и руки, видневшиеся из-под рукавов расстегнутой коричневой кожаной куртки, были чистыми и не покрытыми татуировкой. И он не был любителем пива. Даже и близко не похож. Через расстегнутую куртку Шери увидела его живот — плоский, как мокрое шоссе за бензоколонками. Рост у незнакомца был не меньше шести футов, широкие плечи, мускулистая грудь; выцветшие джинсы облегали узкий крепкий зад, на что мужчины никогда не обращают внимания. Нет. Право, в его теле не было ничего плохого. Оно было просто замечательным. Что в нем было плохого, так это лицо, выражение лица.

Он был просто самый отъявленный сукин сын, какого она когда-либо видела. Не урод — просто злодей. Наверное, он смог бы, не меняясь в лице, потушить сигарету о самые чувствительные места женского тела.

Его темные, почти черные волосы, доходившие до плеч, набухли от ноябрьской мороси. Они были чистыми, но неровными. У него был крупный нос хорошей формы и точеные черты лица. Но и им не удавалось скрыть тонкие губы угрюмого рта, который, казалось, никогда не научится улыбаться. И ничто не могло скрыть единственного холодного голубого глаза — самого холодного из всех виденных ею.

Шери приказала себе не пялиться на черную повязку, закрывавшую второй глаз, незнакомца, но удержаться от этого было трудно. Со своей черной повязкой и бесстрастным выражением лица он выглядел как современный пират, — не тот прилизанный пират, что красовался на обложке приключенческого сборника на соседней полке, а тот гнусный тип, что может вытащить из заднего кармана револьвер и разрядить вам в живот.

Она заставила себя посмотреть вниз, на цифровой индикатор, показывавший, сколько бензина залито в стоящий на улице заляпанный грязью серый фургон «Дженерал моторс».

— Должно быть, ровно двадцать два.

Шери была не из тех, кто позволяет любому мужчине увидеть свой испуг, но этот действовал ей на нервы, и голос ее потерял обычную твердость.

— И флакон аспирина, — добавил он.

Шери моргнула от удивления — он говорил с заметным акцентом. Это был не американец — иностранец. По говору, должно быть, с Ближнего Востока или что-то вроде. Ей пришла шальная мысль, что это какой-нибудь арабский террорист, но Шери не знала, могут ли у арабского террориста быть голубые глаза.

Она взяла флакон с таблетками аспирина с картонного прилавка за спиной и подвинула его незнакомцу. Было что-то мертвое в его единственном зрячем глазе, какое-то полное отсутствие жизненной силы, отчего у нее по спине поползли мурашки. Однако когда он не извлек из заднего кармана ничего страшного, а только бумажник, через страх пробился лучик любопытства:

— Вы остановились где-то поблизости?

Незнакомец взглянул на нее столь угрожающе, что Шери быстро переключила внимание на счетчик. Он положил на прилавок тридцать долларов и вышел из лавки.

— Вы забыли сдачу! — крикнула Шери вслед.

Он и не подумал обернуться.

Эрик снял упаковку с флакона аспирина. Завернув за стенку фургона, он отвинтил крышку и вынул клочок ваты. Моросило, был серый дождливый день позднего ноября, и сырость тревожила ногу, поврежденную в аварии. Сев за руль, Эрик проглотил три таблетки, запив их остатками холодного кофе из пластмассовой чашки.