Медовый месяц в улье

Он грубо схватил ее за плечо и развернул лицом к зеркалу с нарисованными розами.

– Посмотри на себя, дура старая! Это ж все равно что на бабке жениться.

Она отпрянула назад, и он оттолкнул ее прочь.

– Изводишь меня хуже училки: “Фрэнк, следи за манерами” да “говори правильно”! И перед его светлостью подхалимничаешь: “Фрэнк такой умный” – тьфу! Дураком меня выставила.

– Я только хотела помочь тебе достичь успеха.

– Ага, хвасталась мной, будто я твоя вещь. Небось мечтаешь взять меня в спальню, как свой серебряный чайник, – и толку тебе от меня там будет как от чайника.

Мисс Твиттертон зажала уши руками.

– Я не буду слушать – ты с ума сошел. Ты…

– Думала купить меня дядюшкиными деньгами? Ну и где они?

– Почему ты со мной так жесток? После всего, что для тебя сделала?

– Наделала ты много чего. Выставила меня на посмешище, втянула в такую катавасию… На всех перекрестках вопила, мол, мы только и ждем, когда викарий объявит день свадьбы…

– Я никому ни слова не сказала. Честно, честно, никому!

– Да неужто? А чего тогда Раддлиха болтает?

– А если и сказала, – крикнула мисс Твиттертон в приступе отчаянной храбрости, – почему бы и нет? Ты мне все время твердил, что я тебе нравлюсь. Ты так говорил! Ты говорил.

– Мало ли что…

– Но ты правда это говорил. Не может быть, чтоб ты был таким жестоким! Ты не знаешь, ты не знаешь… Ну Фрэнк, пожалуйста! Милый Фрэнк, я знаю, ты пережил ужасное разочарование, но ты не можешь всерьез… не можешь! Я… я… О Фрэнк, пожалей меня, я так тебя люблю.

В исступленной мольбе она бросилась ему на шею. От прикосновения ее мокрых щек и жилистого тела он пришел в дикую ярость.

– Отлезь от меня, иди к черту! Убери свои куриные лапы! Заткнись! Видеть тебя тошно.

Он оторвал мисс Твиттертон от себя и с силой швырнул на диван. Она ушиблась, шляпка гротескно съехала на одно ухо. Крачли с торжеством любовался ее нелепой беспомощностью и слезливым унижением, и тут у ворот раздался и замер глубокий рев выхлопной трубы “даймлера”. Щелкнула задвижка, послышались шаги на дорожке. Мисс Твиттертон, всхлипывая и судорожно глотая воздух, искала носовой платок.

– Да чтоб вам в пекло провалиться! – сказал Крачли. – Идут.

К шороху гравия добавилось тихое пение на два голоса:

Et ma joli’ colombeQui chante jour et nuit,Et ma joli’ colombeQui chante jour et nuit,Qui chante pour les fillesQui n’ont pas de mari

Auprès de ma blondeQu’il fait ban, fait bon, fait bon.Auprès de ma blondeQu’il fait bon dormir.

– Вставай, дуреха! – прошипел Крачли, нашари вая кепку.

Qui chante pour les fillesQui n’ont pas de mari.Qui chante pour les fillesQui n’ont pas de mari.

Кепка нашлась на подоконнике, он рывком натянул ее на уши.

– Лучше бы тебе убраться поскорей. Я пошел. Теперь ликующий женский голос звенел один:

Pour moi ne chant guereCar j’en ai un joli.

Если не слова, то мелодия своим бесцеремонным ликованием пронзила сердце мисс Твиттертон, и она жалко съежилась на жестком сиденье. Дуэт воссоединился:

Auprès de ma blondeQu’il fait bon, fait bon, fait bon.Auprès de ma blondeQu’il fait bon dormir[229].

Она подняла горестное заплаканное лицо, но Крачли уже ушел, и тут она вспомнила слова. У ее матери, школьной учительницы, была книжка французских песен – хотя школьников такой песне учить было, конечно, нельзя. Голоса доносились уже из коридора.

– А, Крачли! – буднично и повелительно. – Мо жете поставить машину.

И голос Крачли, бесцветный и почтительный, будто не он только что произносил такие жестокие слова:

– Очень хорошо, милорд.

Где выход? Мисс Твиттертон вытерла слезы. В этот коридор нельзя, там они все… и Фрэнк… и Бантер может прийти из кухни… и что подумает лорд Питер!

– Что-нибудь еще на сегодня, милорд?

– Нет, спасибо. Это все. Доброй ночи. Дверная ручка повернулась под его рукой. Затем раздался мягкий дружелюбный голос ее светлости:

– Доброй ночи, Крачли.

– Доброй ночи, милорд. Доброй ночи, миледи. Дверь открылась. Охваченная паникой, мисс Твиттертон вслепую бросилась вверх по лестнице, ведущей в спальню.

Глава XVI

Венец супружества

Норберт:

Не объясняй: пусть будет так.Вот жизни пик.

Констанция:

Твоя! Твоя! Твоя!

Норберт:

А мы с тобой – какое дело нам,Каким сюда извилистым путемМы в сердце лабиринта угодили?Иным случалось гибель находить,Ища то место, что мы здесь нашли[230].Роберт Браунинг “На балконе”