Мегрэ и бродяга

Победа осталась за женой. Когда Жеф снова появился на палубе, волосы его были тщательно причесаны, даже немного влажны. Белая рубашка подчеркивала смуглый загар. Синий, почти новый костюм, полосатый галстук и черные башмаки — все выглядело так, будто он собрался на воскресную мессу.

Не глядя на Мегрэ, Жеф сказал что-то по-фламандски брату, потом сошел на берег и остановился возле черной машины.

Комиссар открыл дверцу. Невэ с удивлением посмотрел на них.

— Куда поедем, шеф?

— На Набережную Орфевр.

Они двинулись в путь. Было уже темно. В свете фар мелькали то деревья, то сельские домики и, наконец, серые улицы большого предместья.

Устроившись в углу, Мегрэ молча посасывал трубку. Жеф ван Гут тоже не открывал рта, и Невэ, удивленный этим необычным молчанием, ломал себе голову, что же могло произойти.

— Все удачно, шеф? — рискнул он наконец задать вопрос. Но, не получив ответа, умолк и продолжал вести машину.

Было уже восемь часов вечера, когда они въехали в ворота Дворца Правосудия. Свет горел только в нескольких окнах, но старый Жозеф был на своем посту.

В комнате инспекторов было почти пусто. Лапуэнт, поджидавший своего начальника, что-то печатал на машинке.

— Попроси, чтобы принесли бутерброды и пиво!

— На сколько человек?

— На двоих… Нет, впрочем, на троих. Ты мне можешь понадобиться. Ты свободен?

— Да, шеф.

В кабинете Мегрэ речник выглядел еще более длинным и тощим, черты его лица вроде бы еще больше обострились…

— Можете сесть, мосье ван Гут.

При слове «мосье» Жеф нахмурился, усмотрев в этом какую-то угрозу.

— Сейчас нам принесут бутерброды.

— А когда я могу повидаться с консулом?

— Завтра утром.

Мегрэ сел за свой стол и позвонил жене:

— К ужину не вернусь… Нет… Возможно, мне придется задержаться…

Очевидно, ей хотелось засыпать его вопросами, но она ограничилась одним-единственным. Зная, как волнует мужа судьба бродяги, она спросила:

— Он умер?

— Нет…

Госпожа Мегрэ даже не поинтересовалась, задержал ли он кого-нибудь. Раз муж звонит из своего кабинета и предупреждает, что проведет там часть ночи, значит, допрос либо уже начался, либо вот-вот начнется.

— Спокойной ночи!

Он с досадой посмотрел на Жефа.

— Я же просил вас сесть…

Ему было как-то не по себе при виде этой долговязой фигуры, застывшей посреди кабинета.

— А если я не желаю сидеть? Ведь это мое право. Хочу — стою, хочу — сижу, верно?

Мегрэ только вздохнул и стал терпеливо ждать, когда мальчик из кабачка «Дофин» принесет бутерброды и пиво.

Глава 7

Эти ночи, которые в восьми случаях из десяти неизменно оканчивались признанием обвиняемых, постепенно обрели свои традиции, свои правила, подобно театральным пьесам, сыгранным сотни раз.

Когда мальчик из кабачка «Дофин» принес бутерброды и пиво, дежурные инспектора сразу поняли, в чем дело.

Мерзкое настроение и с трудом сдерживаемый гнев не помешали фламандцу наброситься на бутерброды и залпом осушить первую кружку, искоса поглядывая на Мегрэ.

То ли из вызова, то ли в знак протеста, он ел неопрятно, чавкал, широко раскрывая рот, и, словно с палубы в воду, выплевывал на пол хрящики, попадавшиеся в ветчине.

Комиссар, внешне спокойный и благожелательный, делал вид, что не замечает этих выпадов, и не мешал речнику расхаживать взад и вперед по кабинету, как дикому зверю в клетке.

Прав ли был Мегрэ? Проводя дознание, пожалуй, самое трудное — это решить, в какой момент следует выдвинуть главный козырь. Но нет никаких установленных правил, которые могли бы точно определить, когда это сделать. Просто надо обладать интуицией.

Мегрэ не раз случалось приступать к расследованию, не имея никаких серьезных данных. И все-таки за несколько часов он одерживал победу. Бывало и наоборот, когда при наличии явных улик и десятка свидетелей приходилось биться целую ночь.

В каждом отдельном случае самое важное — найти правильный тон. Вот какие мысли одолевали Мегрэ, когда он, заканчивая свой скромный ужин, поглядывал на речника.

— Хотите еще бутерброд?

— Я хочу только одного — поскорее вернуться на баржу к моей жене.

Наконец ему наскучило шагать по комнате, и он остановился. Мегрэ понимал, что тут нельзя торопиться, что лучше всего вести допрос «под сурдинку»: приветливо начать, ни в чем не обвиняя, незаметно подвести к одному якобы незначительному противоречию, потом к другому, наконец, добиться, чтобы обвиняемый совершил пусть даже не слишком грубую ошибку, но все-таки ошибку, и так мало-помалу затянуть узел.

Отослав Лапуэнта с каким-то поручением, Мегрэ остался с глазу на глаз с Жефом.

— Послушайте, ван Гут…

— Я слушаю вас уже не первый час, верно?

— Мы говорим так долго лишь потому, что вы не хотите откровенно отвечать.

— Может быть, вы собираетесь назвать меня лжецом?

— Я вовсе не обвиняю вас во лжи. Просто мне думается, вы чего-то недоговариваете…

— А что бы вы сказали, если бы я полез к вам с вопросами о вашей жене и детях?

— У вас было тяжелое детство… Ваша мать, должно быть, мало занималась вами?